Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Раздавшийся звонок вдруг перервал графа:
– Кто это мешает нам? – сердито воскликнула Лола и прибавила, обращаясь к ожидавшей ее приказаний служанке: – откажите; я не принимаю.
Горничная поклонилась.
– Продолжайте, граф! – проговорила Лола. Штейгервальд раскрыл было рот…
Но дверь снова отворилась и Зоя, снова появилась, неся на серебряном подносе чью-то визитную карточку! Лола сделала гневное движение.
– Но!.. – Она хотела сказать: «я никого не приму,» и вместо этой фразы восклицание удивления и радости
На карточке она прочла имя: Рунна Синга, о котором она не слыхала два года.
– Проси, Зоя, в будуар, – сказала она. – А вы Штейгервальд, не правда ли извините меня? Это посещение такого рода, который не откладываются. Пейте кофе без меня. Через несколько минут я вероятно вернусь, но во всяком случае, если посещение продолжится, вас известят.
– Хорошо! хорошо! не стесняйтесь со мной, моя милая.
«Наконец то! наконец то!» повторяла она, вбегая в спальню, взглянуть, годится ли ее туалет для подобного случая. Зоя последовала за госпожой.
– Этот господин ожидает вас в будуаре.
– Хорошо! А ты не удивлена! Однако, он не похож на других, а? Как он одет?
– Да как все.
– А!
– Только, – не угодно ли вам сказать, что у этого господина цвет лица медный?
– Да, ведь он индиец!
– А! это индиец! Ну? я не полюбила человека такого цвета! О! подобная голова рядом с моею на подушках испугала бы меня.
– Ах, молчи! ты глупа!.. А теперь, если кто-нибудь меня спросит… понимаешь!
– Вас нет дома… Слушаю.
На самом деле, о чем она думала? Ясно, что Рунна Синг, индийский принц, путешествуя по Европе не мог сохранить национальный костюм. Костюм этот, уместный в Бомбее, был бы странен во Франции, или в Англии.
Тем не менее Лола вздохнула при виде своего посетителя, одетого в прозаическое черное платье, в лакированные сапоги и палевые перчатки…
Он поклонился ей; она поспешила подать ему руку.
– Прежде всего благодарю, тысячу раз благодарю вас принц, – сказала она, – за все, что вы удостоили для меня сделать.
– Я исполнил мой, долг, – ответил Рунна Синг, почтительно целуя руку танцовщицы.
Сели. Она начала с улыбкой:
– Вашу обязанность?.. какую?.. Вы мне объясните, принц. Объясните, чему я обязана вашим покровительством, особенно, объясните, почему вы так долго откладывали возможность лично поблагодарить вас… Если я верно считаю, я должна вам семьдесят пять тысяч франков.
– Прошу вас, не говорите об этом.
– Не будем говорить. Но в первый раз явившись мне на помощь в Бомбее, вы, если я не ошибаюсь, сказали, что как-нибудь, в Европе, где я вас снова увижу, доставите мне случай поквитаться с вами долгом… Почему я раньше не видала вас? Вы следили или заставляли следить за мною всюду, потому что всюду, где мне была снова необходима ваша дружба, она находила меня… Почему эта непрестанно доказываемая вами дружба ко мне, столь быстрая и великодушная, так упорно укрывалась от моей?… Ради Бога, принц, объясните мне?.. Рунна Синг слушал Лолу, не перебивая. Она кончила
– Я не отказываюсь, – важным голосом сказал он, – дать вам объяснения, которые, я согласен, вам интересно узнать, – но с условием.
– С условием?.. – старалась покраснеть Лола. – Это условие трудно?..
– Я боюсь этого.
– Право? какое же?
– Вы должны утвердительно ответить на одно предложение.
– Какое?
– Я возвращаюсь в Индию. Согласны ли вы за мной следовать?
Лола раскрыла широко глаза: она ждала не того.
– Мне возвратиться с вами в Индию?.. – вскричала она. – С какою целью?
– Я вам скажу, если вы ответите «да».
– Но сначала я должна узнать, на что я должна ответить…
– Вам нечего узнавать, если вы согласны следовать за мною.
– Боже мой! мне это вовсе не неприятно… но вы меня смущаете, принц!.. Когда увозят куда-нибудь женщину, то говорят, по крайней мере, для чего!.. Наконец, если я соглашусь за вами следовать, то на сколько времени?… Когда я вернусь в Европу?…
– Я не хочу и не могу вас обманывать. Вы никогда не вернетесь.
Лола сделала неожиданный скачек.
– Никогда! – повторила она. – Нет, принц, я не согласна возвратиться с вами в Индию.
Рунна Синг встал.
– Я предвидел этот ответ, – сказал он, – и он доказывает мне то убеждение, которое я заранее составил, еще не входя с вами в объяснения, которые только укрепили бы вас в вашей решимости. Вы молоды и прекрасны; вы любите удовольствие; десять лет, употребленные вами на то, чтоб наслаждаться по своему вкусу жизнью, были недостаточны, чтоб насытить ваше тело и душу…
– Десять лет… заметила Лола. – Действительно это было 1836 году…
– Когда я в первый раз имел счастье вас видеть… точно так. Теперь вы снова меня встретите не ранее как через десять лет в 1856 году и быть может тогда я буду более счастлив, чем теперь; быть может тогда вы устанете от жизни, все прелести которой вы исчерпаете. Но удаляясь от вас, я вас не оставляю, ибо верю, что рано или поздно надежды мои исполнятся, – верю в ваш характер в вашу энергию… Если мой взор не может следить за вами, как в эти десять лет, рука моя для вас открыта.
Рунна Синг вынул бумажник, совершенно похожий на тот, который десять лет назад он отдал Лоле.
– Вот, – продолжал он, – десять переводных писем обозначенных из года в год до 1836, уплачиваемые по предъявлению у разных банкиров Англии и Франции, двадцать пять тысяч франков в банковых билетах, ровно двести тысяч, которые я счел долгом передать в ваше распоряжение в первый период наших сношений. Я сожалею, что не могу дать больше, но позже вы узнаете, что это малое еще слишком для меня много.
Лола попеременно смотрела то на принца, то на бумажник. Как в Бомбее десять лет назад и даже сильнее она чувствовала какой то ужас.