Жонкиль
Шрифт:
В курительной никого не было. Роланд бросился в кресло, погасил сигарету и охватил руками голову.
Наверху в спальне Жонкиль сняла белое платье и скользнула в очень простой трикотажный халат, который бабушка выбрала для нее прошлой зимой. Скинув серебряные туфельки, просунула ножки в трикотажные комнатные туфли. На какое-то мгновение она застыла. Ее сердце колотилось, а руки дрожали. Жонкиль почувствовала потребность глотнуть свежего воздуха. Она подняла тяжелые портьеры и открыла окно. Порыв холодного ветра освежил ее щеки и лоб. Она улыбнулась и посмотрела в окно. Там царила морозная ночь и небо было усыпано звездами. Великолепные газоны отеля были белыми от инея, сверкавшего под декабрьской луной, как алмазы. Издалека доносился шум моря.
Детское личико Жонкиль было бледным и чистым в лунном свете. Она подняла глаза к небу и у нее вырвался долгий, глубокий вздох счастья.
— Роланд, — прошептала она.
Через несколько минут он придет; она — его жена, а всего несколько дней назад она была просто Жонкиль Риверс... и вела размеренную, монотонную жизнь как приемная дочь и наследница Генри Риверса.
— Как я счастлива, — прошептала она сверкающей холодной ночи. — Как я...
Кто-то постучал в дверь.
Жонкиль опустила портьеры и быстро оглянулась.
— Войдите, — сказала она тихо.
Это был не Роланд. Это была горничная.
— Пожалуйста, мадам, — сказала она. — Мистер Чартер желает поговорить с вами в курительной комнате.
— Мистер Чартер... внизу? — Жонкиль уставилась на женщину, затем добавила сконфуженно, — о, вы уверены?
— Совершенно уверена, мадам. С ним еще один джентльмен, и я думаю, что они оба хотят видеть вас.
— Еще один джентльмен, — повторила Жонкиль. — Но кто? Вы знаете его имя?
— Боюсь, что нет, мадам, — ответила горничная почтительно.
Ничего не понимая, Жонкиль выскользнула из халата и снова надела вечернее платье и туфли. С какой стати Роланд послал за ней... и кто был с ним... почему он не поднялся к ней, как обещал?
Когда она быстро шла к лифту, ее вдруг озарило:
— Отец, — сказала она приглушенным голосом и немного побледнела.
Да, это должен быть именно отец. Он вернулся из Висбадена и, получив телеграмму Роланда, кинулся в Торки.
Спускаясь на лифте, Жонкиль сжала зубы.
«Теперь в бой, — подумала она. — Но я не позволю ему увести меня от Роланда — я не позволю».
Глава 7
Войдя в курительную комнату, в которую рассыльный проводил ее, она убедилась в правильности своего предположения. Против Роланда стоял очень высокий, худой, угловатый мужчина в коричневом костюме и в пальто. Это был Генри Риверс. С легкой дрожью Жонкиль посмотрела на знакомое лицо, такое худое, такое суровое, с жесткими узкими губами и глубоко посаженными глазами под кустистыми седыми бровями. Лицо было еще более жестким и суровым, чем обычно, но взор, который он обратил на нее, немного смягчился. Он протянул ей руку.
— Жонкиль, дитя мое! Слава Богу, я успел.
Она ничего не сказала, не ответила на его приветствие, а подошла к Роланду и вложила свою руку в его.
— Отец, я вышла замуж за Роланда, вы должны принять его и простить меня, — сказала она храбро.
Мужество, гордость и непреклонность, которые звучали в ее голосе, почти разбили сердце Роланда Чартера в эту минуту — самую черную минуту в его жизни. Мертвенно-бледный, он с силой сжал ее тонкие пальцы в своей руке.
Генри Риверс горько рассмеялся.
— Я прощу тебя, моя дорогая Жонкиль. Ты была глупым ребенком, ослепленным, увлеченным этим негодяем.
— Он не... — начала было Жонкиль горячо.
Риверс прервал ее:
— Ты не знаешь, маленькая глупышка, — сказал он жестко, — но я могу рассказать тебе все о человеке, за которого ты вышла замуж.
— Что вы можете рассказать мне такого, чего я не знаю? — спросила она, гордо вскинув голову.
— Ты знаешь, что такое Роланд Чартер? — спросил мистер Риверс. — Имеешь ли ты какое-нибудь представление? Нет, он не рассказал тебе. Но я могу просветить тебя. Он — мой племянник, человек, которого я лишил наследства, выгнал из своего дома девять лет тому назад. Ты слышала о нем, но не знала его имени. Да, таков человек, который уговорил тебя совершить этот возмутительный поступок сегодня утром, и почему? Не потому, что он любил тебя, но потому, что хотел отомстить мне, отнять у меня все, что мне дорого. Вот саркастическая телеграмма, которую он прислал мне. Ты можешь прочитать ее. К счастью, я вернулся в Лондон вовремя, успел спасти тебя, бедное обманутое дитя!
Жонкиль лишилась дара речи. Она смотрела на своего приемного отца непонимающими глазами. Что он говорит? Он сумасшедший? Роланд — его племянник! Роланд — лишенная наследства «паршивая овца» семьи Риверсов, чье место она заняла? Это не может быть правдой. Однако почему Роланд стоит рядом с ней и молчит? Почему он не делает ни малейшей попытки отрицать такие смехотворные заявления?
— Прочитай эту телеграмму, Жонкиль. Ты убедишься, что я говорю правду.
Автоматически она взяла тонкий листок бумаги, который он протянул ей. По мере того, как она читала, краска, которая заливала ее щеки, когда она взяла своего мужа за руку и так гордо стала с ним бок о бок, медленно сползала с ее лица. Несколько саркастических слов отпечатались в ее мозгу, вероятно, навсегда.
«Жонкиль — моя жена. В течение следующей недели мы будем в отеле «Палас», Торки. Надеюсь, вы довольны таким воссоединением со своим любящим племянником. Роланд Чартер».
Так и было написано, слово в слово, черным по белому. Роланд Чартер был племянником Генри Риверса.
Жонкиль все еще не проронила ни единого слова, хотя мозг ее работал лихорадочно. У нее пересохло в горле.
Снова до ее сознания дошел голос человека, которого она называла отцом.
— Ты вышла замуж за мошенника, корыстного мошенника, бедная наивная девочка. Ты очень молода и доверчива, а бабушка и я хотим простить твою слабость. Но ты, конечно, заслужила то, что произошло с тобой! Очень дурно, безнравственно с твоей стороны так обмануть нас, убежать и экспромтом выйти замуж за человека, которого ты совсем не знаешь.
Но до того, как Жонкиль собралась с силами, чтобы ответить, раздался необычайно усталый голос Роланда.
— Пожалуйста, дядя Генри, не тратьте время на упреки Жонкиль. Она ни в чем не виновата. Я беру на себя всю вину. Я склонил ее к этому, заставил ее выйти за меня замуж.
— Воспользовался ее неопытностью, ее влюбленностью, подлец! — процедил Генри Риверс сквозь стиснутые зубы.
Жонкиль стремительно повернулась к Роланду, вглядываясь в его лицо и надеясь, что он опровергнет все эти ужасные, поразительные факты. На какую-то долю мгновения их взгляды встретились, и он отвел глаза в сторону. Краска начала медленно проступать на его лице сквозь загар. Вся его поза свидетельствовала о том, что он виноват.