Жора, Иваныч, Саша и Сашенька
Шрифт:
Часа через два, уже после того, как в районе Нюрнберга повернул на Берлин, я совсем выдохся. Заехав на одну из заправок, залился топливом под завязку и решил перекемарить. Мне уже до фонаря было все. Я – персона нон грата. Терять нечего. Определился на стоянку, лег на заднее сиденье, накрылся с головой пледом, чтобы согреться своим собственным дыханием и моментально вырубился.
Просыпание оказалось настолько болезненным, что уж лучше бы и не просыпаться вовсе. Сна как не было – слетел с первыми телодвижениями, от которых пришли дикие мысли о том, что «я после такого остывания организма хрен выживу».
Стекла изнутри запотели – снаружи ничего не видно, кроме расплывчатых огней на заправке.
Я вылез из машины и стал разминаться. Ног почти не чувствовал, особенно пяток – их вообще как будто не существовало.
Разогнав кровь и умывшись из бутылки минералкой, я завелся, вытер стекла и выехал из этого гостеприимного местечка.
К границе я подъезжал уже засветло. Шел мелкий непрекращающийся дождь. Я настолько продрог, что было все равно, что со мной происходит: главное – быстрее пройти границу. Ни о каком возврате денег я уже не думал. Лишь бы пропустили без проблем.
Очереди в том направлении, куда я стал, почти не было – машин десять, не более.
Когда подъехал к шлагбауму, около него не оказалось ни пограничника, ни таможенника. «Ну вот, еще и ждать придется», – как-то совсем отстраненно подумал я, – «Быстрей бы уже».
Но тут шлагбаум поднялся. А я, привыкший к польско-белорусской границе, стоял и ждал команды. Сзади нетерпеливо посигналили. «Будь, что будет». Я включил первую и тихонько тронулся. Никто меня не останавливал – я никому не был нужен. «Неужели же все?» Тело вдруг стало легким, даже холод уже так не доставал.
Я въехал на мост.
В конце моста, среди небольшой группы людей, заметил родную фигурку. Все мое существо пронзила жалость, замешанная на чувстве вины: «Сколько же ему пришлось простоять здесь на холоде и дожде?» На глаза стала наплывать пелена. «Слава Богу, доехал».
И не важно, что впереди еще будет Польша и пол-Беларуси, порванный трос механического сцепления во Вроцлаве, неимоверный холод, усиливающийся по мере удаления от Гольфстрима. Все это будет потом, как и флажок переключателя «печки» за задним колесом, который мы найдем уже дома – по купленной на авторынке книге.
Но в этот момент иллюзия окончания мытарств настолько заполонила мое существо, что я не хотел и думать ни о чем другом. Мой уставший организм отказывался понимать действительность.
Все – потом.