Жорж Дунаев
Шрифт:
– И?
– И мы ищем замену. Все высшие чиновники Администрации, все ключевые офицеры госбезопасности и всю командующие армиями сейчас находятся на линии фронта, пытаясь сдержать наступление Псов. Сам Президент на днях прибыл на борт флагмана Объединенного Флота. Снимите кого- то из них с передовой – и тут же поползет шепот «Начальство бежит!» с вполне предсказуемыми последствиями. В Столице не осталась никого, кто бы обладал минимальными дипломатическими навыками и при этом имел чин, достаточный для общения с халифом – мой куратор вздыхает.
– Несколько дней мы искали замену, пока нам не сообщили о вашем возвращении в Столицу. Вы широко известны в Халифате, после поимки арабами Сангвинуса халиф лично наградил вас тридцатикилограммовой золотой статуэткой и даровал статус его вечного друга, едва вы появляетесь в границах Халифата, как с вас начинает течь патока обожания.
– И вы хотите, чтобы я….
– Приняли статус чрезвычайного и полномочного посла Разорской Федерации, проскочили мимо патрулей Псов и уговорили халифа заключить альянс. В случае неудачи можете не возвращаться в Столицу – вряд ли вам захочется попасть в руки Сангвиниуса второй раз.
– Но!
– У вас нет выбора. Или вы принимаете мое предложение, заключаете альянс и получаете любые почести, которые только можете себе представить, или вы готовите место на руке для татуировки беженца. Срок на раздумья у вас до завтра. Прощайте! – куратор вновь отворачивается к окну. На негнущихся ногах я выхожу из кабинета и прислоняюсь к стене коридора.
Глава тринадцатая.
Простояв у стены пару минут, я решаю не думать о предложении куратора и отправляюсь на шоппинг. Торговая Улица сверкает огнями вывесок «НОВЫЕ КОЛЛЕКЦИИ», по обеим ее сторонам пускают миллионы бликов тысячи стеклянных витрин, и бутики полны людей, несмотря на то, что каждый час линия фронта все приближается и приближается к Столице. Я неспешно брожу по любимым бутикам, я принимаю поздравления и восхищения от знающих меня консультантов, я как зачарованный меряю свитера, снимаю и надеваю джинсы, застегиваю и расстегиваю рубашки, пытаясь убить мысли запахом кожаных этикеток. До позднего вечера я покупаю и покупаю новые вещи, но привычная эйфория шоппинга так и не приходит, оставляя на месте себя лишь гнетущую пустоту. Подъезжая к Имперскому Небоскребу в такси, заваленном фирменными пакетами с веревочными ручками, я не выдерживаю и начинаю слабо хныкать от обиды на непонятно кого.
Всю ночь я сижу голым в позе лотоса перед огромным окном, выходящим на город. Я курю сигару и смотрю на ночной мегаполис сквозь кольца дыма. Я вижу вдалеке громаду Администрации, блеск огней Торговой Улицы, огромные прожекторы Космодрома, слабый свет окон сотен небоскребов. Я думаю. Что это за небоскребы? Штаб-квартиры компаний, выжимающих последние соки из колонизированных миров. Апартаменты менеджеров, урвавших свое во время Великой Перестройки, квартиры военных, сумевших объяснить пропажу новейшего тактического истребителя и появление бешеной суммы на личном счету, жилища чиновников Администрации, сразу после своего назначения заявившихся в офисы банкиров с предложением делиться. Эти небоскребы полны популярных писателей и певцов, скармливающих людям примитивную блевотину «развлечений», здесь стоят шкафы, набитые кабальными договорами между чиновниками и бедняками, здесь скрываются сейфы, ломящиеся от денег с кровавыми разводами. Это самый центр мировой мерзости, скопище элитных ублюдков и подонков, рассадник отвратительных пороков, инкубатор отборнейших подонков. На другой стороне планеты-мегаполиса, в дешевых домах стандартных конструкций притаилась не меньшая мерзость. Здесь живут «простые люди», полуживотные-полурабы с примитивными мыслями и стремления. Крысы, бегающие по замкнутому кругу между «опостылевшей работой», «нажраться с такими же животными» и «добраться домой до алтаря Великого Развлекателя – телевизора». Случившаяся век назад Цифровая Революция дала им доступ к миллиардам источникам информации, подарила возможности, о которых рядовой член общества прошлого и мечтать не мог, сделала их информационными полубогами, способными в любой момент протянуть руку и достать знания, открывающие миллионы возможностей. Но они тратят свои полубожественные силы на «развлечения», используя информационные каналы для доступа к «шуткам», копеечной «литературе» и порнографии. Любой из них может сделать всего лишь один клик и прочитать всю правду об Администрации и аферах ее чиновников, после чего сменить власть вконец проворовавшихся коррупционеров на что-то более приличное, но они предпочитают госпропаганду. Просто потому, что клик надо сделать, а пропагандой тычут тебе в лицо, дескать, жри, дорогой, жри. И они жрут, раз за разом вновь и вновь избирая компанию бездарных воров, благодарящих «электорат» новыми порциями «зрелищ», «фестивалей» и прочими «программами поддержки массовой культуры». Замкнутый круг самооскотинивания, симбиоз людей-быков с людьми-слизняками, Уроборос, чья голова, полная быдла с властью, пожирает свой хвост, полный быдла без власти. И этих людей я должен спасать?
Меня должна ужасать мысль, что ядерные ракеты превратят в пыль офисы «Стальпрома»? Что мой куратор с официально нищенской зарплатой в эксклюзивном костюме от Сарра сгорит в очищающем пламени? Что во время очередного телевизионного шоу в студию ворвутся космодесантники Псов и распилят ведущую боевой пилой? Что полярная артиллерия случайным залпом сожжет магазины «массовой литературы»? Что в ночь финального штурма по улицам будут носиться, визжа от ужаса полуголые «сатирики» и «популярные исполнители», падая на асфальт под градом пуль? Что вместо блевотины скучных слов «о толерантности», «миролюбивости» и «цивилизованных рыночных отношений» с явным подтекстом «не мешайте грести бабло!» из телевизоров польется полная жизни пропаганда ненависти? Что вместо висящих повсюду крестов ожиревшей и развратившейся Федеральной Церкви появятся Священные Полярные Свастики? Что оставшееся в живых быдло запрягут и погонят на новую войну, вместо «развлечений» подарив путевки в окопы под обстрелом? Что испитые мужички будут не медленно сгорать в алкогольном угаре, а быстро и милосердно погибнут на минных полях? Меня это должно волновать, когда я могу получить гражданство Халифата, стоит мне только заикнуться об этом?
Да. Потому что эти люди – слабые. Потому что они слабы и обречены, потому что они пали так низко, как только может пасть человеческое существо. Потому что они – муравьи, вылезшие на рельсы перед поездом. Они настолько глупы, настолько не понимают ужаса своего положения (вчера мы потеряли три тяжелых крейсера, на 95% каналов об этом не сказано ни слова), что заслуживают не ненависти, а жалости. Это идиотики, попавшие в окружение обезумевших от крови убийц. Они стоят и глупо улыбаются, пуская слюни, пока окружившие их палачи достают топоры, расчехляют ножи, поправляют кастеты на кулаках. Только один из идиотиков, пораженный блеском чужих лезвий, понял, что происходит и воззвал к ангелу Обреченных. Ко мне. Я не имею права отказать. Я не могу отказать ему, иначе я ничем не буду отличаться от дышащих ненавистью Псов. Я не могу отказать, не нарушив свой принцип «всегда за правду, несмотря ни на что». Идиотик-Федерация внушает мне искреннее, глубокое отвращение, но правда состоит в том, что идиотов убивать нельзя. Идиотов надо учить читать по слогам, идиотам надо объяснять простейшие законы мира, из идиотов надо воспитывать полноценных людей настолько, насколько это вообще возможно. Но нельзя отдавать идиота обезумевшим от крови садистам, творящим миллионы убийств ради фантастических, сказочных резонов. Судьба дала мне власть над целой Федерацией и, употребив ее на то, чтобы уничтожить миллиарды людей лишь из-за своего к ним отвращения, я стану кровным братом республиканской элиты, бросающих в мясорубки миллионы солдат ради сохранения своей власти. Я не могу дать изрубить на куски «популярного писателя», «эффективного менеджера» или «простого парня» только лишь потому, что они эстетически чудовищны. Да, вся эта братия заслуживает хорошей порки, а часть и вовсе заработала на пожизненное заключение. Но они никак не заслужили смертного приговора с графой «Причина: случайно помешал дорвавшимся до власти психопатам». Высшие боги решили, что я должен спасти этих полулюдей и исполнить миссию ангела Обреченных. И я ее исполню.
Возможно, лет через сто кто-то посчитает мой поступок геройством, самодовольством или самолюбованием. Друзья! У некоторых людей нет геройства. У некоторых людей витиеватое геройство заменяет простая и скучная совесть. И я один из них.
Глава четырнадцатая.
Солнце встает над городом. Гигантский огненный шар отражается в миллионах зеркальных окон тысяч небоскребов, бросая солнечные лучи на миллиарды лиц невыспавшихся менеджеров среднего звена, закабаневших госчиновников, изящных бандитов и сипло матерящихся пролетариев. Город просыпается, город наполняется жизнью, солнечные лучи разгоняют легкую утреннюю дымку, унося вместе с ней мои ночные сомнения. Проснись и пой, Жорж Дунаев, проснись и пой! – я радостно вскидываю обе руки вверх и машу ими миллионам людей внизу. Я на вершине башни столичного космодрома, сердце мое полно предвкушения скорой поездки, разум мой чист и свободен от тревог и сомнений. Ехать-ехать-ехать! Я нетерпеливо притоптываю ногой в ожидании куратора, свисающая с моего плеча дорожная сумка бьется о мое бедро. На мне белый пиджак, легкий белый свитер, плотные белые брюки и ослепительно белые ботинки, все от Тосс. В дорожной сумке один сменный комплект одежды, три вида стимуляторов двигательной активности, два вида нейростимуляторов, коробочка галлюциногенов и несколько ампул антидота. Я полон надежд и энергии, я свечусь изнутри и готов в любую секунду отправиться хоть к черту на рога. Лишь бы отправиться. Ожидание под стимуляторами невыносимо, каждое мгновение бездействия мне хочется выть голодным волком. Наконец, появляется куратор.
Все в том же костюме от Сарра он быстро идет по бетону взлетных полос, и ветер распахивает полы его пиджака, и я чуть было не улыбаюсь ему, но вовремя вспоминаю, какой он проворовавшийся мудак. Рядом с куратором мелким шагом семенит миловидная голубоглазая блондинка в форме пилота Специального Отдела Администрации, таща за собой целый баул. Подойдя ко мне, куратор коротко пожимает руку и представляет девушку:
– Тиамат, ваш пилот. Она будет вашим единственным компаньоном – если вы достигнете цели, свита вам не понадобится, если вас перехватят в полете, то от ракет Псов никакие телохранители не помогут.
Девушка коротко кивает мне и устремляется в космокатер за моей спиной.
– Вместе с Тиамат я передал вам комплект церемониальной одежды посла высшего ранга Разорской Федерации. Кроме того, у нее идентификационные карты, подтверждающие вашу личность и ваш статус. Как и каким тоном вести переговоры с халифом, я оставляю на ваше усмотрение. Отправление через пять минут, удачи – куратор еще раз коротко жмет мне руку и уходит. На полпути от меня у него звонит коммуникатор и он поднимает трубку. Ветер уносит отдельные слова, но я четко слышу «таможня», «откат» и «они там совсем охренели, вызывай Семеныча». Я складываю пальцы пистолетом и направляю его на голову куратора: «Пиф! Паф! Паф! Убит, засранец!». Куратор заканчивает разговор, оборачивается в мою сторону, видит пистолет из пальцев, качает головой и кривит лицо. Я кривлюсь в ответ. Куратор машет рукой и уходит.
– Господин Дунаев, космокатер к полету готов! – у Тиамат необычайно мелодичный голос. Я оборачиваюсь, еще раз оглядываю ее и, улыбнувшись чеширским котом, лезу внутрь, устраиваясь на месте второго пилота.
– Господин Дунаев, пожалуйста, пристегнитесь, через минуту мы взлетаем – я лениво щелкаю пряжкой ремня:
– Перестань это чудовищное «господин Дунаев». Зови меня просто Жоржом.
– Хорошо, Жорж – Тиамат трогает рычаги управления, и катер взмывает вертикально вверх, ревя маневренными двигателями. Я смотрю на уменьшающиеся небоскребы и, не выдержав, потихоньку посылаю удаляющейся Столице воздушный поцелуй: