Жозеф Бальзамо. Том 1
Шрифт:
— Ни короля, — вставил Людовик XV.
— Ах, государь!
— А чем занималась эта бедная девушка?
— Бегала взад да вперед.
— Как так бегала?
— Да, государь, бегала по парижским улицам, пешком, как простая смертная. Только бегала она очень быстро, потому что, как говорят, была она очень хорошенькая и боялась, как бы из-за своей привлекательности не попасть в какую-нибудь глупую историю.
— Значит, эта девушка была похожа на Лукрецию [66] ? — спросил король.
66
Древнеримская матрона, славившаяся своей добродетелью. Ее самоубийство после насилия, совершенного над нею царем Тарквинием Гордым, явилось сигналом к восстанию народа, свержению царской власти и установлению республики.
— Вашему величеству прекрасно известно, что с года… не помню какого, когда был основан Рим, Лукреций больше нет на свете.
— О Господи, графиня, уж не стали ли вы ученой?
— Нет, если бы я стала ученой, я назвала бы неверную дату, лишь бы что-нибудь сказать.
— Это верно, — заметил король. — Продолжайте.
— И вот она бежала себе, бежала через Тюильри, и вдруг заметила, что за ней кто-то идет.
— О, дьявол! — воскликнул король. — И что же, она остановилась?
— Боже правый, какого вы дурного мнения о женщинах, государь. Сразу видно, что вы знались с одними маркизами, да герцогинями, да…
— Да принцессами, не так ли?
— Я слишком хорошо воспитана, чтобы противоречить вашему величеству. Но более всего ее испугал туман, который с каждой секундой становился все гуще.
— Сартин, вы знаете, отчего бывает туман?
Глава полиции вздрогнул, захваченный врасплох.
— Понятия не имею, государь.
— Вот и я тоже, — произнес король. — Продолжайте, дорогая графиня.
— Она припустила во весь дух; миновав ограду, она уже вышла на площадь, которая имеет честь носить имя вашего величества, и вдруг преследовавший ее незнакомец, от которого она, казалось, уже избавилась, вырос перед ней. Она вскрикнула.
— Значит, он был очень безобразен?
— Напротив, государь, это был красивый молодой человек лет двадцати шести — двадцати восьми, смуглый, с широко раскрытыми глазами и звучным голосом.
— И ваша героиня испугалась? Черт побери! Наверно, она пришла в ужас?
— Рассмотрев его, она несколько успокоилась. И все же она не чувствовала себя в безопасности: если у незнакомца были дурные намерения, помощи ей ждать было неоткуда по причине тумана. И тогда, умоляюще сложив руки, девушка обратилась к нему: «Ах, сударь, заклинаю вас, не причиняйте мне зла!» Незнакомец очаровательно улыбнулся и покачал головой. «Бог свидетель, у меня и в мыслях такого не было», — отвечал он. «Чего же вы хотите?» «Чтобы вы дали мне одно обещание». «Что я могу вам обещать?» «Оказать мне первую милость, о которой я вас попрошу, когда…» «Когда?» — с любопытством спросила девушка. «Когда вы станете королевой».
— А что же девушка? — спросил король.
— Государь, она полагала, что это ее ни к чему не обязывает. И она обещала.
— А колдун?
— Исчез.
— И господин де Сартин отказывается найти этого колдуна? Нехорошо.
— Государь, я не отказываюсь — это не в моих силах.
— Ну, господин начальник полиции, такого слова не должно быть в вашем лексиконе, — сказала графиня.
— Сударыня, мы напали на след.
— Ах, уж мне эта сакраментальная фраза!
— Да нет же, это правда. Но поймите, вы дали нам слишком скудные сведения.
— Неужели? Молодой, красивый, смуглый, черноволосый, с прекрасными глазами и звучным голосом!
— Проклятие! Мне не нравится, как вы о нем говорите, графиня. Сартин, запрещаю вам искать этого прохвоста.
— Вы не правы, государь, я только хочу кое о чем его спросить.
— Спросить о чем-то, что касается вас?
— Да.
— Но о чем же вам еще спрашивать? Его предсказание исполнилось.
— По-вашему, исполнилось?
— Конечно. Вы королева.
— Почти.
— Значит, ему больше нечего вам сказать.
— Как знать. Пускай он мне скажет, когда эта королева будет представлена ко двору. Царить ночью — это еще не все, государь, мне бы надобно немного поцарствовать и среди бела дня.
— Это не касается колдуна, — изрек Людовик XV, надув губы с таким видом, как будто разговор начинал его тяготить.
— А от кого же это зависит?
— От вас.
— От меня?
— Да, разумеется. Найдите даму, которая бы вас представила.
— Среди ваших придворных жеманниц? Ваше величество прекрасно знает, что это невозможно; все они продались Шуазелям и Праленам.
— Но мы же условились не упоминать больше ни тех, ни других.
— Я этого не обещала, государь.
— Ну, будет! У меня к вам одна просьба.
— Какая же?
— Оставьте их в покое, и сами оставайтесь на своем нынешнем месте. Поверьте мне, ваше положение лучше.
— Бедные иностранные дела! Бедный флот!
— Графиня, ради всего святого, не будем заниматься политикой вместе.
— Ладно, но вы не можете мне запретить заниматься политикой без вас.
— О, сами — сколько вам будет угодно.
Графиня протянула руку к корзине, полной фруктов, взяла два апельсина и один за другим подбросила их на ладони.
— Прыгай, Прален, прыгай, Шуазель, — сказала она. — Прыгай, Прален, прыгай, Шуазель.
— Что это вы делаете? — осведомился король.