Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
— Ах, господин де Сартин, вы же знаете, что вам не везет с этим словом, так что не повторяйте его. Графиня требует возвратить шкатулку, возвратите ее, и делу конец.
— Сударыня, вы что же, требуете, чтобы я вам ее возвратил? — трясясь от злости, осведомился г-н де Сартин.
— Да, дорогой начальник полиции.
— Но в таком случае знайте…
Бальзамо глянул на графиню.
— Все, что мне нужно знать, я знаю, — объявила она. — Верните шкатулку. Без нее я отсюда не уйду. Вам понятно?
— Сударыня, во имя Бога живого, во имя интересов его величества…
Бальзамо нетерпеливо дернулся.
— Шкатулку, сударь! — бросила графиня. — Шкатулку! Да или нет? Но хорошенько подумайте, прежде чем сказать нет.
— Как вам угодно, сударыня, — униженно пробормотал г-н де Сартин.
И он протянул графине шкатулку, в которую Бальзамо уже успел сложить все бумаги, разбросанные по столу.
Г-жа Дюбарри повернулась к Бальзамо и с очаровательной улыбкой попросила:
— Граф, не будете ли вы так добры донести шкатулку до моей кареты и не предложите ли мне руку: мне не хочется одной проходить через передние, в которых встречаешь столько отвратительных физиономий. Благодарю вас, Сартин.
Бальзамо вместе со своей покровительницей направился было к двери, но вдруг заметил, что г-н де Сартин бросился к звонку.
— Графиня, — произнес Бальзамо, взглядом остановив своего противника, — будьте добры предупредить господина де Сартина, который крайне зол на меня за то, что я потребовал вашу шкатулку, будьте добры предупредить его, что вы будете в отчаянии, если со мной случится какое-нибудь несчастье по вине господина начальника полиции, и что это вызовет ваше большое недовольство.
Графиня улыбнулась Бальзамо.
— Дорогой Сартин, вы слышали, что сказал граф? Это чистая правда. Граф — мой лучший друг, и я смертельно обижусь на вас, если вы причините ему хоть малейшую неприятность. Прощайте, Сартин.
На сей раз г-жа Дюбарри покинула кабинет начальника полиции под руку с Бальзамо, который нес шкатулку.
Г-н де Сартин смотрел, как они уходят, но не выказывал бешенства, взрыв которого надеялся увидеть Бальзамо.
— Ладно, — пробормотал побежденный глава сыска, — ты уносишь шкатулку, но у меня осталась твоя жена.
И, срывая злость, он так дернул за сонетку, словно хотел порвать ее.
126. ГЛАВА, В КОТОРОЙ Г-Н ДЕ САРТИН НАЧИНАЕТ ВЕРИТЬ, ЧТО БАЛЬЗАМО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО КОЛДУН
На нетерпеливый звонок г-на де Сартина вбежал пристав.
— Где женщина? — спросил начальник сыска.
— Какая женщина, ваше высокопревосходительство?
— Та, что упала здесь в обморок и которую я поручил вам.
— Ваше высокопревосходительство, она пришла в себя, — сообщил пристав.
— Прекрасно, приведите ее.
— Ваше высокопревосходительство, но где ее искать?
— Да в соседней комнате.
— Ее там нет, ваше высокопревосходительство.
— Нет? Но где же она?
— Не знаю.
— Она что, ушла?
— Да.
— Одна?
— Да.
— Но она же была без чувств.
— Да, ваше высокопревосходительство, какое-то время она лежала без сознания, но через пять минут после того, как в кабинет вашего высокопревосходительства был допущен граф Феникс, она очнулась от странного обморока, от которого не помогли ей ни эссенция, ни соль, открыла глаза, встала и с удовлетворенным видом вздохнула.
— А затем?
— А затем направилась к двери и, поскольку ваше высокопревосходительство не отдали приказа не отпускать ее, ушла.
— Ушла! — вскричал г-н де Сартин. — Болван, да я вас в Бисетр за это закатаю! А ну быстро пришлите мне старшего сыщика.
Пристав стремительно выскочил исполнять приказание.
— Этот негодяй — колдун, — пробормотал несчастный глава сыска. — Я — начальник полиции короля, но он явно начальник полиции дьявола.
Читатель уже понял то, что не мог объяснить себе г-н де Сартин. Сразу после эпизода с пистолетом, пока начальник полиции приходил в себя, Бальзамо воспользовался недолгой передышкой, сориентировался и, повернувшись поочередно на все четыре стороны света, приказал Лоренце встать, выйти и вернуться тем же путем на улицу Сен-Клод, уверенный, что приказ дойдет до нее.
Как только веление было мысленно произнесено Бальзамо, между ним и Лоренцой возник магнетический ток, и она, подчиняясь полученному приказу, встала, ушла, и никто не воспрепятствовал ее уходу.
В тот же вечер, ложась спать, г-н де Сартин велел пустить себе кровь: потрясение было слишком сильным, чтобы пройти без последствий, а врач заверил начальника полиции, что при промедлении хоть в четверть часа у него случился бы апоплексический удар.
Тем временем Бальзамо проводил графиню до кареты и хотел попрощаться с нею, но она была не из тех женщин, кто позволит покинуть себя, не получив или хотя бы не попытавшись получить какое-то объяснение странным событиям, которые только что разыгрались у нее на глазах.
Она попросила графа сесть с нею в карету, он подчинился, Джерида же повел под уздцы форейтор.
— Теперь вы видите, граф, — сказала она, — как я верна слову, и, если я кого-то объявляю своим другом, я произношу это и устами, и сердцем. Я только что возвратилась в Люсьенну, поскольку король сказал мне, что намерен завтра приехать туда повидаться со мной, но тут пришло ваше письмо, и ради вас я все бросила. Многие бы перепугались, слыша, как господин де Сартин бросает нам в лицо слова о заговорах и заговорщиках, но я, прежде чем что-то предпринять, смотрела на вас и все делала по вашим пожеланиям.