Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
Ришелье пожал плечами.
— А что ты хочешь, чтобы я тебе ответил? — задал он вопрос.
— Что? Правду.
— Да черт меня возьми, я и говорю тебе правду. Я твержу тебе правду, да только ты не хочешь ей верить.
— Да как же так? Ты надеешься уверить меня, будто ты, герцог и пэр, маршал Франции, оберкамергер, не видишь короля, хотя ежедневно ходишь к утреннему выходу? Крайне интересно.
— Да, я говорил тебе и вновь повторяю: как это ни невероятно, но так оно и есть. Вот уже три недели я, герцог и пэр, маршал Франции, оберкамергер, ежедневно хожу к утреннему выходу…
— И король не говорит с тобой, — прервал его Таверне, — и ты не разговариваешь с королем. И ты хочешь, чтобы я поверил в эти выдумки?
— Барон, ты становишься дерзок, милый мой друг. Ты так рьяно уличаешь меня во лжи, что, будь мы лет на сорок помоложе, дело могло бы дойти и до шпаг.
— Герцог, но от этого можно взбеситься.
— А это совсем другое дело. Меня, дорогой друг, это тоже бесит.
— Бесит?
— Еще бы! Бесит, потому что с того самого дня король на меня не смотрит, потому что его величество, говорю тебе, упорно поворачивается ко мне спиной, потому что всякий раз, когда я считаю своим долгом приятно улыбнуться, король мне отвечает чудовищной гримасой, потому что, наконец, мне надоело выставлять себя в Версале на посмешище. А теперь скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал?
Во время этой тирады маршала Таверне раздраженно грыз ногти.
— Ничего не понимаю, — произнес он наконец.
— И я тоже, барон.
— Вот уж правда можно подумать, что король забавляется твоим беспокойством, потому что…
— Я и сам пришел к такому выводу, барон. Наконец…
— Послушай, герцог, нужно найти выход из этого дурацкого положения, придумать какой-то хитрый ход, чтобы все разъяснилось.
— Ах, барон, барон, — вздохнул Ришелье, — вызывать королей на объяснения — опасное дело.
— Ты так думаешь?
— Да. Хочешь знать мое мнение?
— Скажи.
— Есть у меня кое-какие подозрения.
— Какие же? — высокомерно осведомился Таверне.
— Ну вот, ты уже и сердишься.
— Мне кажется, есть отчего.
— Ладно, не будем говорить об этом.
— Напротив, давай поговорим. Объяснись.
— Тебя прямо так и тянет на объяснения, это уже какая-то навязчивая идея. Будь поосторожнее.
— Нет, герцог, ты просто прелесть. Ты видишь, что все наши планы задержались, в моих делах какая-то необъяснимая заминка, и советуешь мне подождать.
— Послушай, какая заминка?
— На вот, посмотри.
— Письмо?
— Да, от моего сына.
— А, от полковника.
— Хорошенький полковник!
— А что случилось?
— Филипп уже почти месяц ждет в Реймсе обещанного королем назначения, его же все нет, а через два дня полк выступает.
— Черт побери! Выступает?
— Да, в Страсбург. Так что если в течение двух дней Филипп не получит патент…
— И что будет?
— То через два дня он будет здесь.
— Все ясно, о нем забыли. Бедняга. В канцеляриях нового министра это обычное дело. Ах, если бы я стал министром, патент был бы уже выслан.
Таверне хмыкнул.
— Ты что-то хотел сказать?
— Я хочу сказать, что не верю ни одному твоему слову.
— То есть как?
— Если бы ты стал министром, ты послал бы Филиппа ко всем чертям.
— Ого!
— И его отца тоже.
— Ого!
— А его сестру еще дальше.
— Беседовать с тобою, Таверне, сплошное наслаждение, ты просто бесконечно остроумен, но кончим на этом.
— Я ничего не прошу для себя, но что касается моего сына, тут кончать рано: его положение невыносимо. Герцог, надо непременно повидать короля.
— Уверяю тебя, я только это и делаю.
— Поговори с ним.
— Э, мой дорогой, с королем не поговоришь, если он не желает говорить с тобой.
— Принудь его.
— Ну, друг мой, я ведь не папа римский.
— В таком случае, ваша светлость, мне придется поговорить с дочерью, потому что все это мне крайне подозрительно, — заявил Таверне.
То были магические слова.
Ришелье изучил Таверне и знал, что барон — человек столь же бессовестный, как и г-н Лафар или г-н де Носе, друзья его юности, сумевшие сохранить незапятнанной свою прекрасную репутацию. Он боялся союза между отцом и дочерью и вообще боялся любых неведомых обстоятельств, которые могли бы стать причиной его опалы.
— Ладно, не сердись, — сказал он. — Попробую еще раз. Только мне нужен какой-нибудь предлог.
— У тебя он есть.
— Да?
— Разумеется.
— И что же это за предлог?
— Король дал обещание.
— Кому?
— Моему сыну. И обещание…
— Да, пожалуй.
— Ему можно напомнить про обещание.
— Действительно, это ход. Письмо у тебя?
— Да.
— Дай мне его.
Таверне достал из кармана камзола письмо и протянул герцогу, советуя ему быть и решительным, и осмотрительным.
— Вода и пламень, — пробурчал Ришелье. — Совершенно ясно, что мы делаем глупость. Но вино налито, его нужно выпить.
Он позвонил.
— Одеваться и карету, — приказал герцог и, повернувшись к Таверне, с беспокойством поинтересовался:
— Барон, ты собираешься присутствовать при моем туалете?
Барон понял, что, ответив утвердительно, он весьма огорчит своего друга.
— Нет, дорогой мой, это невозможно, я должен ехать в город. Назначь мне лучше где-нибудь встречу.