Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
— Не премину, господин герцог. Прощайте, господа.
— Позвольте предложить вам руку и проводить вас до кареты. Прощайте, метр Флажо, оставляю вас наедине с вашими занятиями.
Маршал препроводил графиню в карету.
«Рафте был прав, — рассуждал он, — эти Флажо сделают революцию. Но я, слава Богу, защищен с двух сторон: я и придворный, и член парламента. Госпожа Дюбарри в одиночку ввяжется в политику и погибнет, а если устоит, то у меня есть в запасе маленький трианонский заговор. Нет, решительно, у этого дьявола Рафте моя выучка; когда стану министром, сделаю его начальником своей канцелярии».
100. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДЕЛА ЗАПУТЫВАЮТСЯ ВСЕ СИЛЬНЕЕ И СИЛЬНЕЕ
Графиня Беарнская в точности воспользовалась советом Ришелье и через два с половиной часа после того, как рассталась с герцогом, уже поджидала в передней замка Люсьенна в обществе Самора.
Она уже давненько не появлялась у г-жи Дюбарри; поэтому, когда о ней было доложено в будуаре графини, имя ее возбудило любопытство.
Г-н д'Эгийон также не терял времени даром; он как раз сговаривался о чем-то с королевской фавориткой, когда вошла Шон и объявила, что графиня Беарнская просит ее принять.
Герцог хотел было удалиться, но г-жа Дюбарри его удержала.
— Лучше останьтесь, — попросила она. — Если старая побирушка пришла взять взаймы, то при вас она попросит меньше.
Герцог остался в будуаре.
Скроив соответствующую обстоятельствам мину, графиня Беарнская уселась в предложенное г-жой Дюбарри кресло; после обмена любезностями хозяйка осведомилась:
— Нельзя ли узнать, какой счастливый случай привел вас сюда, сударыня?
— Ах, сударыня, приключилась ужасная беда, — ответствовала старая сутяжница.
— Что такое, графиня?
— Новость эта безмерно удручит его величество.
— Да в чем дело, говорите же!
— Парламент…
— Ага, — проворчал герцог д'Эгийон.
— Господин герцог д'Эгийон, — поспешила представить его г-жа Дюбарри, опасаясь возможных недоразумений.
Однако старуха графиня была хитрее всех придворных вместе взятых: недоразумение она могла допустить лишь намеренно, когда это было ей на руку.
— Я говорю, — продолжала она, — о гнусностях судейских крючков и об их неуважении к достойным людям знатного рода.
После подобного комплимента, явно направленного в его сторону, герцог встал и поклонился сутяжнице, которая ответила ему тем же.
— Однако речь идет не только о господине герцоге, — продолжала она, — но и обо всем народе: парламент отказывается работать.
— В самом деле? — откидываясь на подушки софы, воскликнула г-жа Дюбарри. — Значит, во Франции больше нет правосудия! Ну и что же от этого изменится?
Герцог улыбнулся. Графиня Беарнская не приняла шутки и нахмурилась еще больше.
— Это большое несчастье, сударыня, — заметила она.
— Да неужто? — усомнилась фаворитка.
— Сразу видно, сударыня, что вы имеете счастье не участвовать в тяжбах.
— Гм, — проронил г-н д'Эгийон, чтобы привлечь внимание г-жи Дюбарри; та наконец поняла, на что намекает старуха.
— Увы, сударыня, — не задумываясь, ответила она, — верно, теперь я вспомнила: вы в отличие от меня ведете тяжбу, да еще какую!
— Да, сударыня, и всякое промедление для меня просто гибельно.
— Бедная вы, бедная!
— Нужно, госпожа графиня, чтобы король принял решение.
— О, сударыня, его величество настроен весьма серьезно: он прогонит господ советников — и все.
— Но тогда, сударыня, дело затянется на бесконечно долгий срок.
— А вы знаете, как этому помочь, сударыня? Расскажите.
Старая сутяжница спряталась под свои чепцы, словно Юлий Цезарь, накрывший перед смертью голову тогой.
— Помочь можно, — вмешался д'Эгийон, — только вряд ли король решится прибегнуть к этому средству.
— Что за средство? — тревожно спросила старуха.
— Обычное средство, которое употребляет король Франции, когда его воля наталкивается на чрезмерное сопротивление: он назначает торжественное заседание парламента под своим председательством и объявляет: «Нам так угодно!» — хотя несогласные и думают обратное.
— Великолепная мысль! — в восторге воскликнула графиня Беарнская.
— Но о ней не следует распространяться, — хитро заметил д'Эгийон и сделал жест, тут же понятый графиней Беарнской.
— О, сударыня, — обратилась она к г-же Дюбарри, — вы пользуетесь таким влиянием на его величество! Добейтесь, чтобы он сказал: «Нам угодно, чтобы дело графини Беарнской было рассмотрено». Вы же знаете, мне это обещано давным-давно.
Г-н д'Эгийон, поджав губы, поклонился г-же Дюбарри и вышел из будуара. Он услышал, что во двор въехала королевская карета.
— А вот и король! — объявила г-жа Дюбарри и встала, чтобы поскорее спровадить гостью.
— Сударыня, быть может, вы позволите мне припасть к стопам его величества?
— Разумеется, позволю, сударыня, коли вы собираетесь просить о королевском заседании. Если ваше желание таково — оставайтесь.
Едва графиня Беарнская успела оправить чепцы, как вошел король.
— О, графиня, у вас визитеры? — спросил он.
— Графиня Беарнская, ваше величество.
— Справедливости, государь! — возопила старая дама, присев в глубоком реверансе.
— Вот как! — отозвался Людовик XV с едва уловимой для постороннего уха насмешкой. — Неужели, сударыня, вас кто-то оскорбил?