Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша
Шрифт:
— Это напоминает клетку для хищников, которых показывают на ярмарке, — воскликнул Бонапарт.
Может быть, и клетка, но какая красивая! Устраивается также галерея, где разместятся произведения искусства, устраивается большой вестибюль, сообщающийся с парком с помощью мостика между двух обелисков, приводятся наконец в порядок частные апартаменты на втором и третьем этажах, предназначенные для офицеров и гостей. Столовая расписана Лаффитом, гостиные декорированы Жироде, Жираром, Тоне и Менком.
Зал Совета тоже имитирует свод шатра. Здесь снова ликторские фасции, доспехи, картонные шлемы и, конечно, копья. Из круглого кабинета попадаешь в замечательную библиотеку, разделенную на три части, поскольку известная непрочность здания неизбежно требовала опорных дорических колонн. Здесь еще чувствуется присутствие Бонапарта — так и кажется, что он минуту назад вышел из своего кабинета на маленький мостик, где любит работать под тиковым тентом.
— Когда я на
Во всех помещениях букеты цветов, собранных в теплицах или на клумбах Мальмезона. Долгие годы, прожитые на Мартинике, привили Жозефине страстную любовь к цветам. Нужно немало побродить по морнам Антил, чтобы полностью отдать себе отчет в исключительной цветовой палитре, которую являет глазам растительность острова «тех, кто возвращается», названного так потому, что, ступив один раз на эту землю, человек, покинувший ее, думает лишь о том, как бы туда вернуться. Благодаря своим благоустроенным теплым оранжереям, Жозефина, «ученица» ботаника Вантена и Суланж-Бодена, племянника Кельмеле, ввела во Франции множество, точнее, 184 ранее совершенно не известных вида, которые, трудами ее самой, Бриссо де Мирбеля, «директора ее ботанических учреждений», а позднее ее «личного» ботаника Бонплана выращиваются сегодня в большом числе садов.
Едва были подписаны прелиминарии мирного договора между Францией и Англией, как 1 1 октября 1801 Жозефина адресуется в Лондон к послу Отто: «Как вы полагаете, не согласится ли король Английский дать мне кое-какие растения из своего прекрасного сада в Кью?»
После подписания Амьенского мира в марте 1802 во Францию толпами хлынули англичане, и Жозефина принимает в Мальмезоне одного из друзей Фокса [244] .
«Г-жа Бонапарт, — рассказывает он, — приняла нас с той чарующей приветливостью, которая легко оправдывает привязанность к ней первого консула. Парк спланирован в нашем вкусе: никаких прямых линий, навязываемых зелени и цветам. Прослышав об интересе Фокса к сельскому хозяйству и цветоводству, она провела нас по своим великолепным теплицам, где показала и назвала редкие растения, которым искусство и терпение человека позволяют существовать, то есть жить и расти, в нашем климате».
244
Фокс, Чарлз Джеймс (1749–1806) — английский политический деятель, выдающийся оратор, противник Пигга-младшего и сторонник мира с Францией.
— Здесь, — сказала она им, — я чувствую себя счастливей, любуясь пурпурным нарядом кактусов, чем когда созерцаю окружающее меня великолепие; здесь, в этом мире растений, я и хотела бы царить. Вот гортензия, совсем недавно заимствовавшая себе имя у моей дочери, альпийская сольданелла, пармская фиалка, нильская лилия, дамьетская роза — эти итальянские и египетские пленницы никогда не были противниками Бонапарта. А вот мой собственный трофей, — прибавила она, с гордостью указывая на прекрасный мартиникский жасмин. — Все это выращено из посаженных мною семян и напоминает мне родину, детство и мои девичьи венки.
«При этих словах ее креольский говорок показался мне поистине музыкой, исполненной выразительности и нежности», — добавляет англичанин.
Мы обязаны Жозефине и другими растениями, например магнолией с пурпурными цветами, эвкалиптом, розеллой, флоксом, катальпой, камелией, луизианским кипарисом, японским лаковым сумахом, виргинским тюльпанным деревом и разновидностями мирта, рододендрона, мимозы, георгина, тюльпана, герани, гиацинта.
Ее ничто не останавливает: утверждают, что однажды она заплатила 4000 франков за луковицу тюльпана, цветка, больше которого она обожает только розу. За один год она тратит 8000 франков, 40 000 на наши деньги, на тюльпаны, заказанные фирме Ари Кормейл в Гарлеме. Она платит Розенкранцу, также из Гарлема, 2086 франков за один экземпляр амариллиса! Для нее выводят новые сорта цветов — «бонапартею» и «пажерию», привезенные из Перу, а позднее «наполеоне империаль» из Бенина и «императрицу Иозефинию», цветок жемчужной белизны с пурпурными пятнышками. Некий льстец-современник даже писал в стихах:
Неполны были б цезаревы лавры, Коль не добавился б цветок бессмертный к ним.Опять-таки Жозефине мы обязаны необычайным подъемом культуры розы во Франции. Она выписывает саженцы из Новой Голландии [245] , ей удается собрать в Мальмезоне двести пятьдесят — почти все известные тогда — разновидностей этого цветка, которые ее личный художник Пьер Жозеф Редуте, бывший учитель рисования Марии Антуанетты, обессмертил в своих радующих глаз произведениях. Для Жозефины вывели мальмезонскую розу бело-розового цвета и розу «Жозефина» лазоревых тонов. Созданы были также «память Мальмезона», «неподдельная красавица» и «приятная красная». Благодаря ей Франция обогнала в разведении роз Голландию и Англию, и мне приятно констатировать, что Жозефине следует многое простить за такую любовь к розам и служение им.
245
Новая Голландия — прежнее название Австралии.
Она сама скажет в письме к Тибодо [246] от 19 марта 1804: «Для меня счастье видеть, как множатся в моих садах иноземные растения. Мне хочется, чтобы Мальмезон поскорее стал образцом культуры цветоводства, которое сделается источником богатства для наших департаментов, С этой целью я выращиваю там бесчисленное множество деревьев и кустов из южных стран и Северной Америки, Я желаю, чтобы через десять лет каждый департамент располагал коллекцией бесценных растений, полученных из моего питомника».
246
Тибодо, Антуан Клер, граф (1765–1854) — политический деятель, юрист, принимавший участие в составлении наполеоновских кодексов, и историк.
Ради обогащения своей коллекции она обращается куда только можно. «Будьте добры собрать для меня побольше семян и растений, — пишет она консулу в Чарлстоне г-ну Сульту. — Это будет знаком внимания, к которому я очень чувствительна: вы ведь знаете, что разведение чужеземных растений — источник радости для меня».
Жозефина лично руководит своим цветоводством. Министром цветоводства при ней Бриссо де Мирбель назначается ею в таких выражениях:
«Г-жа Бонапарт поручает г-ну де Мирбелю руководить в ее отсутствие принадлежащими ей ботаническими и сельскохозяйственными учреждениями. Он должен составить каталог всех растений, разводимых в теплицах или высаженных в землю, на клумбы и т. д. Точно так же он обязан привести в порядок бумаги и документы, относящиеся к вышеназванным учреждениям, и поддерживать необходимую переписку.
Ответственность, которая на него возложена, требует, чтобы лица, не имеющие касательства к Мальмезону или не присланные г-жой Бонапарт, не получали доступа в теплицу без предварительного уведомления ее. В соответствии с этим садовники обязаны выполнять распоряжения г-на де Мирбеля, полноправного представителя таковой в случае ее отсутствия.
Привратник Мальмезона предоставит г-ну де Мирбелю помещение для жилья, а заведующий выездами будет предоставлять в его распоряжение кабриолет в одну лошадь. Г-н Вантена остается ответственным за описание растений и все, что касается начатого им календаря времени цветения. Герену поручается предоставлять гг. Вантена и Редуте экипаж для поездок, которые они вознамерятся предпринять из Мальмезона.
Вышеизложенные условия утверждаю.
Жозефина Бонапарт».
Но энтузиазм в ней пробуждают не только цветы. Не дожидаясь мира с Англией, она потребовала у Отто, чтобы он прислал ей упряжных лошадей — «серых в яблоках или светло-гнедых со звездой во лбу». Она хочет также «двух смирных и годных для женщин верховых лошадей». Как догадывается читатель, в страсти к лошадям не было тогда ничего особенного, но она любит всех животных, которыми мечтает населить Мальмезон. Не говоря уже о пятистах мериносах, доставленных из Испании и достойных соперничать с рамбулье [247] , а также о стадах «великолепных коров», вывезенных позднее из Швейцарии и обихаживаемых бернцами в национальных нарядах, по лужайкам Мальмезона привольно носятся лошадки с острова Уэссан [248] , а в водоемах плавают белые и черные лебеди и утки из Каролины или Китая. В огороженных загонах резвятся газели, кенгуру, серны, один гну и грациозная африканская антилопа. Есть даже тюлень! В вольерах попугаи, какаду, ара, птицы с Антил; на деревьях белые дрозды, белки, голуби с Молуккских островов. С Гваделупы Жозефине — за ее счет — шлют редких птиц, а она — на вес золота — выписывает аистов из Страсбурга.
247
Рамбулье (правильней рамбуйе) — известная порода овец, выведенная в Рамбуйе под Парижем.
248
Уэссан — остров у западного побережья Бретани.