Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

Кастело Андре

После завтрака утомленная Жозефина остается в замке, а царь вдвоем с королевой гуляют по парку. Они обмениваются признаниями, Она рассказывает о «самых жестоких горестях» своей жизни. Не скрывает, что после смерти первого сына живет в постоянном ожидании несчастья.

— Но у вас есть друзья, — возражает царь. — Вы несправедливы к Провидению.

Уж не хочется ли Александру сыграть роль Провидения? Без сомнения, да. Он в свой черед делает признания, побуждающие Гортензию спросить, почему он бросил царицу.

— Я не могу входить с вами в такие подробности, — ответил царь. — Прошу вас, оставим это. У моей жены нет друга лучше, нежели я, но наш союз никогда не восстановится.

Далеко ли зашла их дружба? Бесспорно,

не так далеко, как осмеливались утверждать некоторые злые языки. Однако чувства царя и Гортензии вскоре получат ощутимое выражение. Король дарует ей титул герцогини Сен-Ле. Кое-кто считает, что, передав это герцогство дочери Жозефины, Людовик XVIII, король Франции и Наварры, подтвердил тем самым права экс-императрицы на титул герцогини Наваррской. Это было бы довольно пикантно… Наконец, брат Людовика XVI «идеально» принимает принца Евгения, как сообщает Августе сын Жозефины. Правда ли, что старый король встал с кресла и дружески протянул руку пасынку Наполеона? То, что последовало дальше, еще менее правдоподобно:

— Я буду вам отцом взамен того, которого вы имели несчастье потерять в ходе революции.

Евгений якобы ответил, что у него уже есть приемный отец, который сейчас является королем острова Эльбы. Тогда — и это точно — брат Людовика XVI «заговорил о добрых делах Жозефины во Франции». Король даже послал герцога де Полиньяка в Мальмезон «поблагодарить от его имени императрицу Жозефину за рвение, с которым она пыталась спасти жизнь герцога Энгьенского». Полиньяк воспользовался этим визитом, чтобы выразить Жозефине признательность и лично от себя: герцог не забыл, что если он еще жив, то лишь благодаря той, кто в 1804 добилась аудиенции для его жены. А вот г-жа де Полиньяк не поехала в Мальмезон и, встретив у герцога Орлеанского г-жу де Ремюза, сделала вид, что не узнала ее.

Евгений надеялся получить какой-нибудь трон. Но, невзирая на содействие царя, дело шло туго.

«Судя по тому, что мне стало известно, — напишет он жене в день приезда, — нам не следует надеяться на особенно благожелательное отношение. Каждый хочет урвать кусок пирога, у всех непомерные притязания, и приходится признать, что самые священные семейные связи не ставятся в политике в грош. Нам хотели дать Геную, чтобы ничего не давать на Рейне. Заходит речь о Франкфурте или о Майнце и т. д. — такой-то требует его себе. О Берге или о Кельне — на него претендует такой-то. Словом, не знаю, в какой дыре нас намерены устроить и на кого опереться, чтобы не затронуть чьих-либо притязаний или интересов».

Фредерик Массон считает, что Жозефина намеревалась попросить у короля для Евгения должность коннетабля: «Этого места она желала встарь для Бонапарта — оно было пределом ее честолюбивых помыслов во время совещаний с роялистами. При ее складе ума вполне естественно, что, не понимая, как изменился мир, она добивается для сына того же, чего хотела для мужа. Конечно, стать женой коннетабля куда приятней, но и сделаться его матерью тоже недурно».

Такое предположение ничем не подкреплено.

Как известно, Евгению дадут в конце концов герцогство Лейхтенбергское, малюсенькое баварское княжество во владениях его тестя.

У г-жи де Ремюза рождается странная мысль. Ей кажется, что Жозефине надлежит «выразить почтение дому, призванному править Францией». Но как она могла это сделать, — замечает Гортензия, — не засвидетельствовав тем самым, что одобряет возвращение Бурбонов? Тогда возникает проект довольно смехотворного письма, Экс-супругу «узурпатора» уговорят написать, «что она не знает ни кто она, ни кем была» и просит короля назначить ей «постоянное местопребывание», Жозефина чувствует неприличие подобного шага и спрашивает совета у Александра, который, кажется, отвечает так:

— Такое письмо было бы позором для вас. Прогоните взашей интриганов и втируш. Уверен, что король не требует от вас ничего подобного. Никто не помышляет ни выдворять вас из Франции, ни нарушать ваш покой. А буде представится необходимость, за вас вступлюсь я.

Дружба царя с Жозефиной вынуждает и остальных победителей наведаться в Мальмезон. Его поочередно посещают великий князь Константин, прусский король, немецкие князья, в том числе Фридрих Людвиг Мекленбург-Шверинский, по-прежнему влюбленный в Жозефину. Однако, потеряв надежду на успех, он женился на Каролине Саксен-Майнингенской и вот уже три месяца является отцом девочки, которая станет в свой день супругой герцога Шартрского ^[182] , внука Луи Филиппа и прадеда нынешнего графа Парижского.

182

Герцог Шартрский, Роберт Филипп Людовик Евгений Фердинанд (1840–1910) — второй сын принца Фердинанда Филиппа Орлеанского (1810–1842), сына короля Луи Филиппа.

Пестрая толпа, форменный винегрет из мундиров, побывавших Бог весть в скольких сражениях, теснится в Мальмезоне, чувствуя себя там куда уютней, чем в Тюильри! Люди встречаются и сходятся поближе «у жены Наполеона», как выражается Фредерик Массон.

Однако, если верить м-ль Кошле ^[183] , экс-императрицу одолевают черные думы.

— Я не могу подавить в себе тоску, — признается она однажды, — я делаю все, что в моих силах, лишь бы скрыть ее от своих детей, но от этого страдаю еще сильнее. Я начинаю терять мужество… Знаете ли вы, что случится, когда царь уедет? Все обещания, данные ему, будут нарушены, дети мои станут несчастны, а эта мысль для меня нестерпима. Меня достаточно угнетает судьба Наполеона, упавшего с высоты беспримерного величия, сосланного на остров, который так далек от предавшей императора Франции. Неужто мне еще придется увидеть своих детей бездомными и нищими? Я чувствую, что эта мысль снедает меня.

183

Кошле — см. главу «Источники».

* * *

14 мая в Сен-Ле, готовясь к приему царя, Жозефина выехала на прогулку в коляске и внезапно почувствовала озноб. Она возвращается в замок, выпивает апельсинового отвару и отправляется полежать, после чего спускается в столовую, но от обеда отказывается. Ночь, однако, проходит хорошо, и, выздоровев, — по крайней мере, она так полагает, — экс-императрица возвращается в Мальмезон.

В следующие дни она не отменяет ни одного уже назначенного визита и принимает г-жу де Сталь. После ее отъезда раскрасневшаяся Жозефина выглядит расстроенной и взволнованной.

— У меня был трудный разговор, — сообщает она г-же де Сент-Олер и герцогине Реджо. — Подумайте только, среди вопросов, которые госпоже де Сталь заблагорассудилось мне задать, был и такой: люблю ли я еще императора. Ей, наверно, хотелось проанализировать мое душевное состояние перед лицом такой великой катастрофы… Неужели я, не перестававшая любить императора в годину его счастья, охладею к нему теперь?

23 мая она чувствует себя хуже, но тем не менее принимает великого князя Константина и короля Прусского со всей семьей. Она совершает с ними классическую прогулку по парку, ведет их в оранжереи и зверинец. Евгений, который провел день в Мальмезоне, скажет вечером сестре, что оставил мать «более усталой и нездоровой, чем обычно». Жозефину, видимо, очень задело сообщение в какой-то газете о том, что останки маленького Наполеона, первого сына Гортензии, переносятся из собора Парижской Богоматери на муниципальное кладбище.