Жребий Рубикона
Шрифт:
– Нотариус с манерами джентльмена. Вы поражаете меня все больше и больше, – сказала она на прощание. – Может, вы оставите свой телефон, чтобы я могла с вами связаться?
– Разумеется, – согласился Дронго. – Я не взял визитной карточки, но я звонил на ваш телефон со своего мобильника.
Дронго вышел из дома, сел в машину. Когда они выехали за ворота, Вейдеманис обернулся к другу.
– Ну, как впечатления?
– Очень сложные, – признался Дронго, – и узнал много нового. Хотя именно она, возможно, действительно не имела никакого отношения к загадочной смерти своего мужа. У нее тяжело болен сын, и я хотел бы узнать, чем именно он болен.
– Поехали в город, – предложил Вейдеманис, – уже почти темно.
Они еще не знали, что ровно через полтора часа произойдет убийство одного из тех, с кем они сегодня разговаривали.
Глава 9
Вернувшись домой, Дронго принял горячий душ, прошел в свой кабинет и устроился за столом. Взял чистый лист бумаги и написал на нем четыре фамилии – Окрошидзе, Соколовский, Моркунас, Кошкин. Потом немного подумал и добавил еще две фамилии – Долгоносова и Балакин. Но их написал в стороне. Затем принялся анализировать фамилию каждого. У фамилии Кошкина он поставил вопросительный знак. И такой же знак появился через некоторое время рядом с фамилией Окрошидзе. Именно с этими двумя они не беседовали, вспомнил Дронго. Возможно, Ростом Нугзарович был прав, когда не пускал посторонних людей в свой институт, так как понимал, что это вызовет кривотолки и сплетни. Возможно, он хотел уберечь коллектив от ненужного расследования, ибо был убежден в том, что его предшественник умер своей смертью. А если все иначе? Если, наоборот, он был уверен в том, что Николая Тихоновича убили, и не хотел пускать сюда никого для расследования этого убийства? Ведь одним из тех, кто выиграл от этой смерти, был именно Ростом Нугзарович. Возможно, второй после жены покойного. Если составить рейтинг тех, кому выгодна смерть Долгоносова, то первой в списке будет стоять его супруга, ставшая наследницей большого состояния и всего имущества умершего. Затем исполняющий обязанности директора института Окрошидзе. Третий – профессор Соколовский, который становился научным руководителем Моркунаса и получал большие научные и практические дивиденды от внедрения изобретений своего сотрудника. Наконец, четвертый – сам Моркунас, с которым могли спокойно встречаться его бывшая супруга и его сын. «Чувство ревности – тоже сильное чувство, – подумал Дронго. – Оно может заставить человека пойти на убийство. Тем более если мы не знаем, что именно происходило с сыном Далвиды».
С этими четырьмя понятно. Среди проигравших был Вилен Захарович Балакин, которого наверняка вынудят уйти со своей должности. Что он выигрывал в результате смерти своего наставника? Только терял. Что выиграл Кошкин? Офелия стала бы свободна, но ее тоже собирались уволить.
Дронго вспомнил, что у него есть номер мобильного телефона Офелии, и, достав мобильник, быстро набрал его. Услышал голос молодой женщины.
– Простите, что беспокою вас в вечернее время, – пробормотал он, – но я хотел уточнить у вас один момент. Куда хочет перевести вас Окрошидзе? Не в лабораторию ли Соколовского?
– Нет, в другую. Он раньше так говорил, – обиженно пояснила Офелия, – даже сказал такую смешную вещь, что в руководстве института не должны сидеть двое кавказцев. Как будто я руководитель института, наравне с ним. А сегодня, после приезда, поменял свое мнение. Он хочет отправить меня в отдел к Кошкину, этому милицейскому садисту, тюремщику. А я не хочу туда идти. И сказала об этом Ростому Нугзаровичу.
– Он хочет отправить вас в отдел кадров?
– Да. Говорит, что у Кошкина есть вакансия и он просил прислать меня именно к нему. Я знаю, почему он просит. Но я никогда туда не пойду. Лучше уволюсь. Однако Ростом Нугзарович не захотел меня даже слушать. Он еще и накричал на меня из-за вашего прихода.
– Окрошидзе узнал о нашем приходе?
– Конечно. Ему сразу доложили. Он вызвал к себе Вилена Захаровича и отчитал его за своеволие. И вообще пообещал сократить должность заместителя директора по хозяйству. А на то место, которое занимал раньше сам, он собирается перевести профессора Соколовского. Об этом уже все говорят. Бедный Вилен Захарович! Он вышел из кабинета Окрошидзе белого цвета. Вот такие у нас новости.
– Я вам сочувствую, – сказал Дронго, – надеюсь, все обойдется и Ростом Нугзарович в полной мере оценит ваше усердие и трудолюбие.
– Ничего он не оценит, – уверенно проговорила Офелия, – я все равно уволюсь. У меня нет другого выхода.
Дронго попрощался и положил трубку. Посмотрел на фамилию Кошкина. Значит, и у него был свой интерес, хотя и не такой большой, как у всех остальных. Раздался телефонный звонок, и он достал телефон.
– Добрый вечер, господин эксперт, – услышал он знакомый голос Раисы Тихоновны. – Вы успели встретиться с моей бывшей родственницей?
– Здравствуйте. Почему с бывшей? – не понял Дронго.
– Я думала, что наши родственные узы распались сразу после смерти моего брата, – недовольно ответила Раиса Тихоновна. – Или вы так не считаете?
– Нет, не считаю. Она вдова вашего брата. И у них был сын, которому он дал свою фамилию.
– Под влиянием этой женщины он мог сделать все, что угодно. Но я не могу его признавать своим племянником, а ее вдовой моего брата. Для меня вдова скорее его первая супруга, мать его дочери.
– Мне кажется, что вы не правы.
– А мне кажется, что вы попали под влияние этой особы и сейчас пытаетесь ее защитить.
– Я работаю, и мне очень сложно вести расследование в условиях, когда у нас нет тела покойного, чтобы все проверить и убедиться в нашей правоте или неправоте.
– За это нужно поблагодарить вдову моего брата, – отчеканила Раиса Тихоновна. – Или вы уже думаете иначе?
– Мы договорились с ней, что она завтра предоставит нам одежду, в которой был в момент смерти ваш брат. Возможно, на ней остались какие-нибудь следы, которые смогут найти эксперты.
– Неужели она сама согласилась выдать вам одежду Николая? В это сложно поверить.
– Вы считаете, что я говорю неправду?
– Нет. Я считаю, что вы достигли просто невероятного успеха, если смогли убедить Далвиду отправить одежду на экспертизу. Поздравляю вас, господин Дронго.
– Пока не с чем. Нужно проверить одежду и наконец узнать, каким образом умер ваш брат.
– Надеюсь, что вы узнаете. Держите меня в курсе, – попросила женщина и, попрощавшись, положила трубку.
И почти сразу раздался звонок. Дронго взглянул на дисплей. Высветился номер телефона Далвиды. Он сразу ответил:
– Я вас слушаю.
– После вашего ухода я вспомнила, что мы собрали его одежду и сложили в сумку, которая осталась в нашей городской квартире. Там даже есть его обувь. Мне тогда Вилен Захарович советовал не выбрасывать одежду. И никто ее до сих пор не трогал, – сообщила Далвида. – Вещи действительно вам нужны?
– Очень, – ответил Дронго, – и чем раньше, тем лучше. Нужно закончить с этим вопросом раз и навсегда. Ведь иначе другие наследники запросто могут оспорить решение кипрского банка, и в результате получение денег заморозят…