Жребий викинга
Шрифт:
— Я смогу встретиться с императором? — поспешно поинтересовался Гаральд, чтобы как-то увести повелительницу от воспоминаний о страстной шведке.
— Обязательно встретишься. Но только для того, чтобы услышать из уст светлейшего, боголюбивейшего и благочестивейшего василевса нашего, — с нескрываемой иронией произносила она все эти титулы, — высочайшее подтверждение всех тех распоряжений, которые чиновники империи получат от меня. Кстати, у нас уже есть три больших отряда наемников-норманнов, один из которых служит на границе с Болгарией, а два других охраняют побережья империи. Еще один отряд мы намерены набрать из тех норманнов,
— Мне приходилось слышать о балканских норманнах, — кивнул Гаральд. — Когда-то на них возлагал надежду мой брат, король Олаф. Говорят, он даже вел переговоры с одним из балканских конунгов, а также с конунгами Нормандии. Правда, это ни к чему не привело. Впрочем, это уже дела минувшие.
— Очевидно, тебя, принц норвежский, интересует, какую службу будет нести твой отряд?
— Полагаю, что это главная цель нашей встречи.
— О главной причине встречи мы поговорим чуть позже, — намекнула императрица. — А что касается службы, то подробнее узнаешь об этом от главного полководца империи Зенония. Служанка Этилла уже, очевидно, успела сообщить тебе об этом воине?
— Встреча с Зенонием тоже предстоит, знаю, — уклончиво ответил принц, не обращая внимания на упоминание имени старой валькирии. — С этим человеком хотелось бы встретиться как можно скорее.
— Что вы так торопитесь, принц? Для монаршей особы это непозволительно. Тем более — в Константинополе, где, пребывая при дворе императора, людям вашего чина и ваших запросов торопиться бессмысленно. В этой великой империи им нужно радоваться жизни и ждать; любоваться красотами столицы, ждать и при этом всегда радоваться жизни. Даже если сама жизнь уже не в радость. Ибо таков дух всех великих империй. Ну, еще порой молиться…
— Ибо таков дух всех великих империй, — улыбаясь, согласился с ее определением норманн.
Из-за портьеры беззвучно появилась служанка. Викинг тут же узнал ее — это была Этилла. Судя по всему, она пользовалась особым доверием императрицы. В ответ на вопросительный взгляд повелительницы старая валькирия молча кивнула, метнула взгляд на норманна и тут же, пятясь, удалилась.
— Однако не думайте, что полководец Зеноний, который давно научился радоваться жизни, будет рад встрече с вами, — молвила Зоя. — Он ненавидит чужеземцев. Наш старый полководец всю свою жизнь воюет с чужеземцами, поэтому считает себя вправе ненавидеть их. Всех без исключения. Но подозрительнее всех относится к норманнам, многие из которых, едва появившись в Византии, тут же спешат обзаводиться семьями, землей и купленными пленниками. У него это вызывает подозрение: уж не собираются ли эти северные инородцы перенести свою империю на святую землю Византии? Но вы-то не собираетесь этого делать, конунг конунгов?
— Мне достаточно будет почувствовать себя правителем Норвегии, — лаконично заверил ее Гаральд.
Повелительница недоверчиво взглянула на принца и медленно поднялась. Окинув взглядом фигуру высокородной эллинки, норманн понял, что эта женщина все еще достойна быть любимой. Причем меньше всего юному викингу хотелось вспоминать сейчас о возрасте эллинской аристократки.
Смуглолицая, с ладно скроенной фигурой и со взбитыми в какой-то венцеподобный кокон волосами, покрытыми золотистого цвета паволокой [83] , она сохраняла гордую, десятилетиями выработанную осанку.
83
Паволокой
Правительница скрылась за портьерой, а невесть откуда появившийся евнух-телохранитель положил свою крепкую руку на плечо юноши и тоже подтолкнул к портьере. К удивлению Гаральда, никакого ложа там не оказалось, грубая войлочная ткань скрывала за собой две едва приметные двери, что заставило телохранителя замешкаться, пока он не рассмотрел, какая из дверей осталась приоткрытой.
— Тебе повезло, варвар, — пробормотал телохранитель по-норманнски, подталкивая его к видневшемуся в конце коридора дверному просвету.
— Почему ты считаешь, что повезло?
— Потому что ведут тебя по «тропе императорской любви», а не по «тропе императорского гнева».
— Значит, у вас этот подземный переход называется «тропой любви»? Странно.
— Странно то, что повелительница благоволит к тебе. К чужеземцам свою благосклонность она теперь проявляет редко. А все остальное — привычно.
— Почему такая нелюбовь к чужестранцам? Чтобы не дразнить полководца Зенония?
— Чертова Этилла, — проворчал евнух. — Никто не знает, почему императрица до сих пор терпит эту болтушку, вместо того, чтобы приказать отравить ее или, для разнообразия, удушить.
— При чем здесь Этилла? Она как раз не виновна, разговорчивой оказалась императрица.
13
Какое-то время они шли по гулкому каменному коридору, затем спустились в полуподвальное помещение и через какое-то время, преодолев еще один освещенный масляными горелками переход, оказались в небольшом, облицованном разноцветными каменными плитами и окаймленном деревянными креслами и лавками бассейне. Здесь было очень тепло, чтобы не сказать жарко; по трем желобам в бассейн медленно стекала изумрудно-чистая, парующая вода, причем возле каждого желоба стояли большие керамические кадильницы, источавшие пьянящие запахи каких-то неведомых норманну благовоний.
Зал освещался множеством свечей, пламя которых отражалось в специально установленных настенных зеркалах всеми цветами радуги. Только теперь Гаральд понял, что омовение, через которое он прошел в «предбаннике» виллы повелительницы, являлось всего лишь подготовительным очищением перед этой подземной купелью.
Евнух скрылся за ближайшей мраморной колонной, а рядом с Гаральдом из-за той же огромной четырехугольной колонны возникла старая валькирия со своей моложавой напарницей. Они быстро раздели принца донага и аккуратно сложили одежду на ближайшую лавку. Затем Этилла взяла из рук напарницы кубок и подала его норманну.
— Выпей, только не утруждай себя молитвой.
— Что в этом кубке?
— Не бойся, не яд. У нас травят проще, — объяснила Этилла, посматривая на установленные помощницей песчаные часы. — И потом, правительница не любит совершать омовение с мертвецами. Побыстрее пей. Это всего лишь «напиток зачатия», а по мне, так это «напиток жестокого разочарования», для повелительницы, естественно. Кстати, на разных людей он действует по-разному. Некоторые впадают в такое состояние, словно у них начался приступ некоей сатанинской болезни, или, как ее еще называют, падучей.