Жребий викинга
Шрифт:
Произнеся все это, император взглянул на Зою.
— Послезавтра эти люди прибудут в бухту Золотой Рог и готовы будут выйти вместе с вами в море, — заверила его повелительница таким уверенным тоном, словно этот вопрос заранее был оговорен между ними. Михаил потому и ценил свою супругу, что при решении любых государственных дел она чувствовала себя уверенно, быстро определяя выход из любой ситуации.
— Кроме того, вы, принц Гаральд, назначаетесь наместником императора на Коресосе, а заодно и комендантом форта.
— Что и будет подтверждено императорским указом, — добавила повелительница. — Напомню также, что своим указом император назначает вас командующим всеми норманнскими легионами империи. — Зоя выжидающе
— Только смерти в бою, — невозмутимо ответил Гаральд. — Смерти, достойной викинга.
— За этим дело не станет, — холодно процедила повелительница, словно ответ почему-то расстроил ее.
Гаральд отвел от нее взгляд и тут же встретился со взглядом Марии. Девушка сразу же опустила голову, однако норманн чувствовал, что «венценосная» все еще исподлобья наблюдает за ним и повелительницей.
— Но уже через два месяца силы норманнов понадобятся нам для похода в Сирию и Месопотамию, — мстительно напомнил императорской чете стратег Зеноний. — Если только мы хотим подавить там восстания сарацинов и персов и сохранить за собой эти территории.
— А что скажет первый министр? — спросил василевс.
— Восстание назревает. Если оно станет таким, что расположенные в Сирии войска, в состав которых входит и легион норманнов, не смогут его подавить, мы перебросим туда новые легионы.
— Но к тому времени очистим прибрежные воды империи от пиратских стай, — уверенно завершила его мысль повелительница.
Император с минуту наслаждался вином, которое отпивал мелкими глотками, и молчал. Он уже понимал, что между конунгом норманнов и стратегом назревает серьезный конфликт, но при этом отказывался верить, что в основе его — всего лишь взгляд на то, какими силами и способами бороться с пиратством. Иное дело, что Зенония раздражает присутствие на этой беседе племянницы императора, которую он давно присмотрел в качестве невесты для своего беспутного сына Теодора…
Впрочем, василевс и сам не мог понять, почему Зоя так настаивала на том, чтобы, «участвуя в таких беседах с иностранцами, Мария могла хоть как-то приобщаться к решению государственных дел, набираться опыта». Неужели стратег уговорил ее принять сторону Теодора, склонив Марию к более приязненному отношению к его отцу, которого племянница попросту не могла терпеть? Или это уже попытка навязать ее в невесты норманну? А может, всего лишь отвлекающий маневр — чтобы за легким флиртом между первой невестой империи и Гаральдом ловко скрывать свой собственный флирт с юным викингом?!
— Через два месяца мы решим, какой части норманнских легионов нужно будет отправиться в этот поход, — молвил император и сообщил, что все, кроме принца Гаральда и Марии, имеют право покинуть дворец. Произнеся это, он поднялся и направился к массивной резной двери, ведущей в соседнюю комнату, которую — из-за большого, смахивающего на грот, камина — при дворе именовали «пещерой мудрости».
19
Белое вино сменилось красным, к прежнему набору еды прибавились восточные сладости, а в довольно просторной комнате, уставленной высокими кожаными креслами и двумя приземистыми столиками, остались теперь только императорская чета, племянница василевса Мария и Гаральд.
Стены этой «пещеры» были лишены каких-либо ковров, картин или гобеленов, вообще чего бы то ни было такого, что отвлекало бы ее обитателей от созерцания черного сводчатого зева камина, в глубине которого мерно полыхало пламя, поддерживаемое слугами, находившимися где-то за стеной.
Повелительница несколько раз лениво хлопнула в ладоши, и откуда-то из верхнего яруса невидимый присутствующими чтец начал читать какие-то эллинские сказания. Скорее всего, это были строфы из любимой византийцами «Илиады», фрагменты которой Гаральду не раз приходилось слушать из уст нескольких странствующих певцов-декламаторов на площадях небольших городов и в тавернах.
Однако чтение этих сказаний длилось недолго. Повелительница вновь несколько раз хлопнула в ладоши и потребовала:
— О доблестном рыцаре Роланде! При европейских дворах, — объяснила она Гаральду, — сейчас входят в моду сказания, или, как их еще называют, «тирады о рыцаре Роланде» [91] . Я приказала нашим послам и купцам привозить из Франции, Испании, Италии и других земель новые книги, песни о рыцарях, об их подвигах. Сейчас появилось много сказаний о рыцарской верности, о преданности своему королю, о турнирах и дамах сердца. Мне хочется, чтобы Константинополь стал одним из центров европейского рыцарства, столицей рыцарской поэзии. По-моему, вам это тоже интересно, разве не так, принц Гаральд?
91
Речь идет о рыцаре, пэре, начальнике Бретонской марки, то есть пограничного округа, Франкского государства Роланде (Хруодланде, Орланде), который погиб в 778 году в Ронсельванском ущелье в Пиренеях, в битве с басками, во время похода короля франков (с 800 года — римского императора) Карла Великого (768–814) в Испанию. Окончательно эпическая поэма «Песнь о Роланде» стала складываться во второй половине ХI века, однако отдельные тирады (строфы) ее были известны еще в первой половине этого века, хотя до наших времен она дошла благодаря Оксфордской рукописи середины ХII века. Сами подвиги Роланда, племянника Карла Великого, стали известны благодаря хронике «Жизнеописание Карла Великого» Эйнхарда, личного хрониста Карла Великого. Сведения, заложенные в этой хронике, послужили исторической основой целого направления — каролингского — в эпической литературе Франции, Англии, Испании. Данный фрагмент тирады цитируется по изданию «Европейский эпос Античности и Средних веков» (М.,1989) в переводе со старофранцузского языка Ю. Корнеева.
— Я воин, а не трубадур, — сдержанно ответил конунг конунгов.
— А нам известно, что вы не только знаете наизусть несколько норвежских саг, но и сами сочиняете их и поете под аккомпанемент арфы или виолы, словом, какого-то музыкального инструмента.
— Мы его называем просто — «пятистрункой». Но не станете же вы считать меня странствующим музыкантом?
— Вы — странствующий воин. Но даже конунг Гуннар именует вас скальдом.
— Талантливейшим из скальдов, — уточнила Мария. И в ту же минуту вновь ожил декламатор, который речитативно запел по-латыни:
Король наш Карл, великий император,
Провел семь лет в стране испанской.
Весь этот край до моря занял,
Взял приступом все города и замки,
Поверг их стены и разрушил башни,
Не сдали только Сарагосу мавры.
Марсилий-нехристь там царит всевластно,
Чтит Магомета, Аполлона славит…
Однако песня продолжалась недолго, повинуясь какому-то знаку императора, который давал понять, что прибыл сюда не для того, чтобы наслаждаться пением трубадуров. Зоя вновь дважды хлопнула в ладоши и разрешила певцу удалиться.