Жребий викинга
Шрифт:
— А теперь я хочу сказать о том, о чем не желал говорить в присутствии своих чиновников, — нарушил молчание император, когда слуга наполнил кубки вином. — Я уже не могу полагаться только на войска империи. Византийские полки набираются из воинов тех подчиненных империи народов, которые уже открыто бунтуют или же готовятся к большим восстаниям, рассчитывая при этом на помощь врагов моей державы.
— Во время морских рейдов мне не раз приходилось сталкиваться со знатными сарацинами. Они удивлялись, почему я согласился служить империи, которая находится на грани гибели, и предлагали переходить со своим отрядом на службу к одному из эмиров или шейхов. Словом, сарацины уверены в развале вашей империи и намерены создавать на ее руинах свою. Понятно, что противостоянием между Византией и сарацинами немедленно воспользуются болгары и другие балканские народы, которые так же кровно заинтересованы в гибели Византии.
— Все вокруг только и говорят, что о гибели моей империи, — вальяжно развел руками василевс. — Кто и когда сумел убедить их в этом?
— Вот мы и попытаемся разочаровать их, — молвил Гаральд.
А тем временем Мария вновь приподняла голову, давая возможность норманну внимательнее рассмотреть ее лицо — смугловатое, с разлетом черных бровей и выразительными, четко очерченными губами. Конечно же, по красоте своей Мария вряд ли могла сравниться со златокудрой Елизаветой. Но русская дева пока еще совсем юная и находится далеко отсюда. А главное, она слишком холодна, чтобы можно было рассчитывать, что когда-нибудь глаза и душа ее станут добрее к нему. Вряд ли он когда-либо окончательно забудет о существовании княжны, но Мария — вот она. Повелительница, конечно, предупреждала о подозрительности монарха, но не могла же «венценосная» племянница его оказаться на этой встрече с императором без ее согласия. Тогда кто же из них испытывает его на прочность: Зоя, император или, может быть, оба сразу, каждый по-своему, исходя из своих интересов?
— Поэтому, — продолжил император, — нам следует увеличить число норманнских наемников еще на тысячу, сформировать два легиона наемников из других стран и народов и все это воинство подчинить вам, конунг Гаральд. Вам же будет подчинена и значительная часть императорского флота. Причем вы должны быть готовы к тому, что придется совершать походы не только в Сирию и Месопотамию, но и в Болгарию, настроенную выйти из-под протекции Константинополя, а также на Сицилию и на юг Италии, которые давно захвачены войсками сарацинского эмира Абдаллаха, [92] уже сейчас присвоившего себе титул амирафля [93] , ну и, конечно же, в Египет.
92
Известно, что Сицилия находилась под властью арабов (сарацинов) с 827 по 1061 год, а затем оказалась в руках норманнов. Однако до окончательного изгнания арабов Византия несколько раз, причем с переменным успехом, предпринимала походы на Сицилию. Как явствует из старинных хроник и норманнских саг, в двух походах принимал участие норвежский принц Гаральд Суровый.
93
Амирафль — почетный титул, который использовался в те времена арабами Северной Африки. Из одного из древнеарабских наречий переводится как «победитель» или «непобедимый».
— То есть вы намерены сформировать отдельную наемную армию, которая регулярно совершала бы походы в те края, в которых ущемляются интересы империи? Мне приходилось встречаться со знатными наемниками из Италии. Так вот, они мечтают о том, чтобы византийцы освободили земли Римской империи от сарацинов и прочих варваров, и даже согласны на то, чтобы центром возрожденной империи стал Константинополь, только бы он сумел вновь освятить золотое пламя их стяга.
— Это правда, — подтвердила повелительница. — Римляне все чаще вспоминают сейчас о своей орифламе, [94] возрождение славы которой связывают с мощью Византии. Вернее, связывали до недавнего времени.
94
Подданные Римской империи именовали свое алое знамя «орифламой», то есть «золотым пламенем». По одной из версий, оно было получено императором Карлом Великим из рук папы римского Льва III и почиталось как священное.
Императрица сидела между императором и принцем, в то время как «венценосная» Мария была усажена ею по левую руку от василевса, но как бы чуть в сторонке, чтобы девушка постоянно могла видеть Гаральда, ни к каким уловкам при этом не прибегая.
— Так, может быть, нужно сразу же направлять свои легионы в Сицилию и на юг Апеннинского полуострова? — как бы про себя проговорил император.
— А там, пополнив ряды местными добровольцами, двинуть легионы и местное ополчение на Рим? — озорно улыбнулась Зоя. — Чтобы войти в него триумфатором?
— По твоей милости я превращусь в завоевателя, а то и в разрушителя Рима.
— В триумфатора. Во всяком случае, мне хочется, чтобы ты вошел в историю этого мира в роли победителя Рима.
— Вечно ты провоцируешь меня на какие-то разрушения.
— Ты забыл, из какого я рода, Михаил. Так вот, напомню тебе: я — из рода Македонских.
— Тогда позволь напомнить, что ни по крови, ни по славе к роду Александра Македонского твой род никакого отношения не имеет.
— Кто в этом станет разбираться?
— Не забывайте, что при вашем споре присутствует принц норвежский, — с мягкой чувственной улыбкой напомнила им обоим Мария. — Вы ведь пригласили его не для того, чтобы выяснять свои родословные.
Гаральд впервые услышал голос Марии, который поразил его своей непривычной для огрубевшего уха викинга бархатностью. Впрочем, удивило его в эти минуты не столько звучание голоса, сколько то, с какой покровительственностью в тоне она осмелилась вмешаться в семейную стычку императорской четы. Другое дело, что повелительница повела себя так, словно племянница мужа даже рта не открывала.
— Династия Македонских, мой василевс; династия Македонских, — повторила по складам, — и этим все сказано! И потом, разве речь идет обо мне?
— Понимаю, о династии Македонских, — с какой-то горькой иронией в голосе произнес Михаил.
— О славе императора и величии империи — вот о чем нам следует теперь думать. Даже если тебе и не удастся войти в Вечный город, сам тот факт, что осмелился выступить против него, уже обессмертит твое имя.
— Пока что предпочитаю увековечивать его деяниями во имя Византийской империи.
— А что вы скажете по этому поводу, великий полководец норманнов? — обратилась повелительница к Гаральду.
— Я готов идти в поход туда, куда мне укажет император. Если он решит, что моим воинам следует штурмовать Рим, я поведу их на Рим.
— Вот он, — провозгласила повелительница, — ответ истинного полководца, первого стратега империи!
— Первого стратега? — сурово взглянул на нее император.
— Да, первого стратега, — тряхнула седеющими кудрями императрица.
— А как быть с Зенонием?
— Вручи ему венок из увядшего лавра и отправь на покой. Думаю, он и сам понимает, что слишком зажирел на военной службе и самое время уступить свой пост кому-то из молодых и удачливых. Конунг Гаральд Суровый хоть сейчас готов принять от своего императора жезл первого стратега. Может, тогда мы наконец-то ощутим, что в стране есть армия, есть полководец, есть человек, способный защитить и трон, и земли наши.
— Вы оказались неплохим начальником прибрежной стражи, — едва слышно проговорил Михаил, когда супруга укротила свое красноречие. — Возможно, со временем вы действительно станете одним из лучших полководцев империи. Но к беседе о жезле стратега мы вернемся как-нибудь попозже, не раньше того времени, когда вы завершите поход на Сицилию.