Жук в янтаре
Шрифт:
Белокурая кортианка пела под мероканскую музыку: такой синтез был очень модным в Союзе. Ей аккомпанировали трое мероканцев, два Интуитора и один Логик; они откровенно наслаждались своей музыкой, в отличие от кинтанианских артистов, которые выступали перед публикой, словно перед строгим жюри, всегда опасаясь неприветливого приёма. Темноглазая девушка пела так хорошо, и была такой красивой, что дух захватывало. Ош слушал, смотрел и думал, что это естественно: получать удовольствие от того, что ты так хорошо умеешь. Эти мысли неизбежно привели его к тому, что хорошо умеет он сам, и настроение совсем упало. Хотя.… Здесь было одно из самых его счастливых воспоминаний на сегодняшний день: как Тарва спросила его: «Ты не ранен?» – И взгляд её показался ему…
– Какими судьбами здесь? – Раздался рядом её голос, и он повернулся, не веря самому себе: она стояла прямо перед ним, в лётной форме, с гладко зачёсанными и собранными в узел тёмно-синими волосами. Под огромными синими глазами пролегли голубоватые тени, словно последние дни её утомили.
– Встречаю леди Арину.
– А! – Иронично усмехнулась она. – Последовал приказ: «К ноге»?
– Пока ещё нет. – Невозмутимо ответил Ош. – Выглядишь усталой. Тяжела и неказиста судьба конвойной для кинтанианского преступника? Не потеряла его по дороге?
– А ты-то что так переживаешь?
– Я его всё-таки ловил. Неприятно думать, что труд мой пошёл прахом.
– Разве? Клон тебя не утешила?
– Она утешает Кейва, и вполне успешно.
Тарва вздрогнула от неожиданности и ещё больше побледнела.
– В каком смысле?
– Во всех. Хотя не сейчас. Кейв улетел за Шейнаном, а Лара – это клон, – осталась здесь, в Луане. Мессейс решили пока жить там. Кстати, здесь Анна, сейчас она придёт от леди Арины.
Тарва не нашлась, что ответить, но Анну решила дождаться. Слова Оша насчёт клона шокировали её; она не хотела в это верить, и намерена была расспросить Анну обо всём. Позвавшему её мероканцу она сказала, что задержится, и сердце Оша переполнилось такой радостью, что всё лицо его осветилось изнутри. Он не думал, что у Тарвы была своя причина, чтобы остаться здесь с ним; он не понял перемены в её лице, когда сказал про Кейва. А может, не захотел понять. Одного он хотел теперь: чтобы Анна и леди Арина беседовали как можно дольше. Девушка-кортианка и один из мероканцев запели удивительно подходящую к случаю песню, о том, кто любил без ответа, и следовал за своей любовью, не ропща и не унижаясь до просьб, довольствуясь только кусочками льда. Словно нарочно, Тарва кинула такой кусочек ему в бокал, когда бармен налил ему новый напиток.
– Не жарко? – Спросила, чтобы что-то спросить.
– Теперь – нет.
– Опять любезничаешь?
– Жить без этого не могу.
– Я так и поняла.
– Ты такая же умная, как и красивая.
– Когда-нибудь я тебя убью!
– Это нелегко.
– Точно. – Тарва всё ещё была под впечатлением того момента, когда увидела Оша посреди разгромленных апартаментов Мела, с секирой и катаной в обеих руках, с лезвий которых ещё капала кровь, среди груды мёртвых тел. – Я слышала, ты опять отличился: справился с киборгом-убийцей?
– Почти. Он сбежал.
– Впечатляет. Это правда, что он – это тот самый киборг, частью которого когда-то был Кайл Ивайр?
– Не знаю. Но внешне – конечно, похоже на то. Кто-то постарался; у него даже татуировка есть.
– То есть, я могу встретить его на Корте, броситься с распростёртыми объятьями, а он свернёт мне шею?
– Что-то вроде того. Но любая проблема решаема: мы предупреждены, а значит, вооружены.
– Ты-то уже точно его не боишься.
– Боюсь. – Возразил Ош. – Он знает мой стиль, и знает моё слабое место.
– Неужели у кипов есть слабые места?
– Представь себе, есть.
– Да ну. – Тарва сделала не очень удачную попытку выглядеть холодной и язвительной. – Неужели? Никогда бы не подумала.
– Холодная ирония – не твой стиль, Командор. – Улыбнулся Ош, глядя на неё с нежностью, которой она не замечала. – Ты пылкая и очень серьёзная маленькая женщина, тебе пойдёт скандал с битьём хрупких вещей, всплеск эмоций, но никак не стервозные подначки в стиле твоей сестры.
– Умом ты не блещешь. – Зло парировала Тарва. – Я никогда не била вещи и не устраивала истерик!
– Значит, ты живёшь, постоянно подавляя свою истинную суть, и это печально.
– Не твоё дело! Я не просила тебя проводить сеанс психоанализа, мне плевать на то, что ты обо мне напридумывал!
Она вдруг подумала, что он может делиться такими сумасбродными идеями с Кейвом, которому, разумеется, не будет интересна истеричная скандалистка, и жаркая волна возмущения охватила её. Да какое он право имеет, этот кип, вмешиваться в её судьбу, влиять на её отношения с людьми?! Ещё немного, и возмущение выплеснулось бы из неё, но певица, закончив песню, вдруг заговорила со слушателями, и внимание Оша и Тарвы оказалось приковано к ней. Девушка казалась совсем молоденькой, но, когда она заговорила, ясно стало, что это не так. Кортиане были очень красивой, странной, мистической расой; внешне они напоминали то ли дриад, то ли эльфов, тонкие, остроухие, большеглазые, с каким-то диким огоньком в глазах. Их истинный возраст определить было очень трудно, как и в случае с этой девушкой.
– Следующая песня совсем новая, – говорила она, – я написала её недавно, побывав в Луане. Она на древнем языке П’илам, народа, жившего в Мраморных горах давным-давно, ещё задолго до прихода на Корту людей Мерака, поэтому не все поймут слова. Это песня о любви, конечно, как все песни во всех мирах людей, а потому всё-таки вы поймёте меня. – Она посмотрела на Оша и грустно улыбнулась ему. – Особенно те, кто знает это сердцем. Это печальная песня, и в душе я плачу всякий раз, когда её пою, но это не значит, что вам надо грустить. Лучше страдать от любви, чем жить без неё. Тот, кто сейчас страдает, – она снова посмотрела на Оша, – не помнит, как это, но если потеряет любовь, поймёт, о чём я. Берегите то, что у вас есть. Как бы ни было плохо с любимыми, без них в тысячу раз хуже, и потому иной раз кажется со стороны, что у нас нет гордости. Это не так. Но я заболталась. – Она весело улыбнулась всем присутствующим. – Это всё, что я хотела сказать.
Песня была красивая. Они пели её вдвоём, кортианка и длинноволосый мероканец, близко наклонившись друг к другу. Слов никто не понимал, но пока они пели, в баре стояла оглушительная тишина. «Может, и к лучшему, – думал Ош, – что на Кинтане такого нет. Артисты – это низшая Каста, и то, что они делают – всего лишь развлечение на час, не больше. Может, и лучше так же, что мы не говорим так о своих чувствах; вообще о них не говорим. Только она права, я тоже иногда думаю, что гордость моя куда-то подевалась. Тарва ненавидит меня и не скрывает этого, а я продолжаю улыбаться ей. Потому, что не могу иначе… да и не хочу».
Анна вошла в апартаменты, которые заняла на время леди Арина, предварительно послав ей сигнал, и была встречена кинтанианкой в прохладном полумраке полностью изолированного от внешнего мира помещения. До этого Анна видела только одну леди, леди Шиаз, и была потрясена её внешностью. Кинтанианские мужчины были красивы, но среди их большого количества их красота переставала восприниматься, растворялась сама в себе. Мало кто из мужчин-кинтаниан мог похвастаться, как лорд Ош или полукровка Корин, каким-то личным обаянием, какой-то индивидуальностью. Но леди – при их некрасивой внешности, все до единой были личностями, яркими, своеобразными. В леди Арине Анну прежде всего поразило то, что та вся состояла из шрамов. Первое впечатление было ужасным. Ош рассказывал Анне, что леди Арина была в Геште и спасла Кейва, заслонив его от взрыва, и её пришлось собирать едва ли не по частям, но не ожидала, что это будет так очевидно. Возможности союзной медицины были велики. До сих пор Анна не видела ни одного шрама, ни одного инвалида, кроме Нита Эшена, но и тот выглядел прекрасно. Если честно, Анна вообще привыкла думать, что любые последствия членовредительства в этом мире исчезают быстро и безболезненно – вспомнить хотя бы скорость, с которой были сращены кости Оша после драки с киборгом! Теперь она видела, что это не так. Леди Арина была мудра: она не делала ни единой попытки скрыть свои шрамы. То, как она держалась, как говорила и как выглядела, очень быстро стирало первое впечатление, и Анна мгновенно была очарована этой кинтанианкой, уже не замечая её уродства.