Жук в янтаре
Шрифт:
– Здорово. Мне так нравится! Это была хорошая идея, только Ош страдает от жары.
– Ничего, справлюсь. – Возразил Ош. – На самом деле здорово, не только Анна в восторге. Я никогда не был на Корте, даже не представлял себе, насколько здесь всё интересно. Ладно, болтайте, я пошёл спать. Завтра нам ехать через джунгли, нужно выспаться. – Он ушёл в комнату, где работал кондиционер, а Анна продолжала сидеть напротив голограммы, глядя на Ива.
– Я так скучаю по тебе. – Призналась, улыбаясь и почти плача. – Всё так здорово, но тебя мне так не хватает!
– Я даже не предполагал, насколько мне это будет нелегко. – Ответил Ив. – Может быть, стоило отправить одного Кейва, хотя не думаю. Он тоже не очень доволен, и потом, я обещал Шену. Ему сейчас гораздо хуже, чем нам с тобой.
– Я, возможно, покажусь тебе очень плохой, но меня это не волнует. – Надула губы Анна. – Мне хочется быть с тобой.
– Мне тоже. Прости, связь сейчас оборвётся. Я люблю тебя, родная моя.
– Я тоже… – Анна запнулась, голограмма исчезла. Пол ночи не могла потом уснуть.
Проснулась после обеда, Ош уже сходил на местный рынок и принёс фрукты, напиток и жареную рыбу. Мелкие ящерки деловито копались в иле у свай, время от времени замирали, громко и тоненько свистели и снова принимались за своё увлекательное занятие. По реке медленно плыл плот, и мероканские подростки с помощью сетей ловили креветок. Взрослые спали – был час полуденной жары, когда под солнце рисковали выходить только бесстрашные мероканские дети. Даже их вечные спутники, собаки, предпочитали дремать в тени, под сваями или кустарником. Анна искупалась, тщетно пытаясь соблазнить на это Оша, предпочитавшего прохладу, и только к вечеру, когда спала жара, они отправились в дальнейший путь.
Монорельс, перекинувшись через широкую, но мелкую речку, вонзился в джунгли, по прямой пронзая их тысячекилометровый массив. Практически сразу густые кроны папоротников скрыли солнце, и монорельс засветился в полумраке таинственным струящимся светом; заметно стало и мерцание защитного поля, словно какой-то полупрозрачный тоннель. Места были совершенно дикие. Гигантские папоротники, тесно увитые лианами и мхами, заросшие эпифитами и увешанные их цветами и плодами, стеной стояли вокруг. Со стволов папоротников, уже давно погибших, но не способных упасть – так тесно росли их собратья, – свешивались огромные сумеречные цветы, роняющие росу и серебряную пыльцу в подлесок, такой густой, что пробраться сквозь него, наверное, не помогло бы даже мачете. Круглые лимонные листочки, синие цветы, красные ягоды… Иногда подлесок колыхался, указывая на движение какого-то осторожного существа, которое не хочет быть замеченным; а один раз Анна и Ош смогли во всей красе наблюдать местного хищника: он сидел на стволе почти упавшего папоротника и смотрел на них злыми жёлтыми глазами. Что-то среднее между ягуаром и гепардом, гладкий, мускулистый, с длинными лапами, гибким изящным телом и удлиненной благородной мордой, с густым, гладким мехом, почти того же лимонного цвета, что и листва подлеска. Анна долго ещё чувствовала на себе его недобрый взгляд, слишком умный и безжалостный, чтобы просто его забыть. Даже спросила Оша, насколько надёжно силовое поле, и тот ответил, что Г’норм его не одолеет.
– Давно хотела спросить, почему некоторые названия животных на Корте произносятся, как имена?
– Потому, что это и есть имена. У кортиан имеются культовые животные, вроде вот этого Г’норма, Т’валва, рыб Т’ганьи, названия которых – это имена собственные, и пишутся с большой буквы. А ортодоксальные кортиане до сих пор, говоря вслух об этих животных, делают рукой жест вежливости, вот так, – Ош изобразил, – чтобы выразить своё уважение.
– Прикольно. А откуда ты столько знаешь о Корте, ты ведь не был здесь никогда?
– Анна, ты поразишься, узнав, как много я знаю. Считается, что, изучая историю, обычаи и языки планет Союза, мы, лорды Высокой Касты, выражаем так этим расам своё уважение. Только никакое это не уважение. Элементарный снобизм.
– Но идея хорошая. – Задумчиво проговорила Анна. Ош кивнул.
– Неплохая. – Подтвердил после небольшой паузы.
Даже ночевать пришлось в джунглях. Домик на сваях посреди тщательно очищенного от джунглей участка, увитый цветущими лианами, который содержала семья пожилых кортиан-ведов, накормивших Анну и Оша замечательным ужином, был так же окружён защитным полем. Уже поздно ночью, когда путешественники собирались спать, по встречному пути прибыла смешанная компания подростков, которые при виде Анны Мессейс без малейшего смущения осадили её с вопросами про Грита, Ивайра и Озакх. Проговорили почти до утра; утром нисколько не утомлённые бессонной ночью подростки покатили в Ану, а Анна, предоставив Ошу вести, пол дня клевала носом.
А джунгли и не думали заканчиваться. Ещё одну ночь путешественники провели, пообщавшись с Ивом и Кейвом, и узнав, что им скучно и что у них ничего не происходит, всё в тех же джунглях, засыпая и просыпаясь под крики их ночных обитателей. И только на третий день меж деревьями замелькали просветы, опушки, склоны невысоких заросших холмов, и, наконец, уже к обеду, скутер плавно и стремительно вылетел на широкую равнину. Река Д’янма, разделившись по всей равнине на неширокие рукава, горела жидким золотом в лучах приближающейся к зениту Ларсии, высокие голубые злаки, сплошным ковром покрывающие равнину, волновались и отливали серебром под порывами морского ветра. Море виднелось вдали туманной полосой – обман зрения приподнимал его над горизонтом. Деревья – настоящие деревья, – похожие на сосны, но с листьями мягкими, длинными и волнистыми, с такими широкими кронами, что в тени их порой умещалась целая кортианская деревня, купами и поодиночке росли по всей долине. Вдоль монорельса, почти на границе силового поля, шли по грудь в голубой траве величавые индрикотерии, при виде которых Анна едва не выпала из скутера. На какие-то секунды она увидела их близко-близко: мускулы, играющие под тёмно-рыжей лоснящейся шкурой, гордо, как у верблюдов, посаженные головы, большие влажные глаза и трепетные ноздри. Миг – и они остались далеко позади. Высоко выпрыгивая из травы, промчались вдали какие-то антилопы, с глухим гулом шло стадо огромных буйволов, правда, больше похожих на носорогов. Холмы скрыли море. Монорельс сделал плавный разворот вглубь материка, и теперь Анна с Ошем ехали на северо-восток, всё приближаясь к Великим Равнинам. Рощи масличных деревьев сменяли глубокие овраги, те сменяли округлые каменистые холмы; деревеньки, города, хутора и фермы, стада кортианских коз, тапиры, болота и озёра с тучами насекомых и птиц, плантации различных культур, энергоустановки и станции. Теперь не было никаких сомнений, что Корта – планета развитая, цивилизованная и густонаселённая. Дважды Ош и Анна делали остановку, перекусили, походили по кортианскому рынку, заглянули в трубу обозрения с высокой площадки: оттуда открывался фантастический вид на дальние скалы, предгорья Мозаичных гор, издали, и, правда, словно сложенных из разноцветной мозаики. Заночевали они уже снова высоко в горах; за день, переполненный впечатлениями, они так устали, даже Ош, что уснули, как убитые. А утром, миновав перевал, спускались по серпантину на первую из Великих равнин.
Начиналась она прямо от подножия гигантских отвесных скал, вдоль которых какое-то время мчался скутер, так, что с одной стороны от монорельса стояла каменная стена, аккуратно сложенная из красных, рыжих, серых, бордовых и почти белых плит, а с другой простирались бескрайние равнины, поросшие голубыми и жёлтыми злаками почти в человеческий рост, и деревьями, такими же, как по ту сторону гор, формой напоминающими акации. Как большие зонтики, купами и поодиночке, они вставали над переливающимися волнами травы, давая корм, тень и отдых жителям равнин.
На вершинах скал паслись кортианские козы, Ош и Анна иногда слышали их пронзительный клёкот. Постепенно скалы снижались, округлялись, разрезанные оврагами и ущельями. В одном из них Анна увидела кортианина-веда. Он вёл куда-то табунок лам; увидел путешественников, прикрыл от солнца лицо тонкой смуглой рукой и послал им ослепительно белозубую улыбку. Анна помахала ему рукой и потеряла из виду. Монорельс устремился в ущелье, и почти час Ош и Анна мчались меж скал, то вырастающих настолько, что монорельс начинал слабо светиться в полумраке, то плавно снижающимися, и тогда Анна видела их тень, скользящую по мозаичной кладке. Почти внезапно ущелье кончилось, и вокруг встали травы: они были на равнине. Простирающиеся на тысячи километров саванны Корты, по которым мигрировали бесчисленные стада кайнозойских животных: травоядных, всеядных, хищных. Здесь жили голубые полосатые кортианские львы, чёрные горбатые волки, маре, родичи гиен, бронтотерии, индрикотерии, карликовые и гигантские олени, козы, антилопы, бесчисленное множество грызунов, от совсем крохотных до крупных, размером с земную свинью, рогатые лошади, бесхвостые ослы, мириады птиц и насекомых. Иногда срабатывала автоматика, и тогда Анна и Ош подолгу, до часа, ждали, когда какое-нибудь стадо минует монорельс, имея возможность наблюдать за удивительными существами, каких не было больше нигде во Вселенной. Однажды такая остановка произошла вблизи дерева, стоявшего, оказывается, на мощных воздушных корнях, среди которых расположилось на дневной отдых семейство голубых львов, и Анна получила массу незабываемых впечатлений, наблюдая почти пол часа за маленькими львятами, которые настойчиво пробовали на прочность защитное поле. Всякий раз не сильно отброшенные им обратно, они некоторое время барахтались на земле, выпячивая смешные толстые животики, недовольно топорщили усы, и снова пробовали – всякий раз по разному, то подползая осторожно, то прыгая с разбегу, то подбираясь бочком, то пытаясь просунуть лапу. Мать, лениво откинувшись и разбросав толстые, обманчиво плюшевые лапы, наблюдала за этим равнодушно, совершенно точно зная о тщетности этих попыток. Молодые львы и львицы, часть из которых оккупировала нижние ветви дерева, смотрели с настойчивой голодной искоркой в глубине оранжевых глаз, готовые, если повезёт, прыгнуть и вцепиться. Но той сосредоточенной разумной злобы, какая была в хищнике джунглей, в них не было; Анна просто обозвала их хулиганами и погрозила пальцем. Скутер пожирал километры монорельса, минуя исчезающие реки и озёра, заросли кустарников, болота, новые необъятные саванны, а на горизонте уже вставали туманными сиреневыми глыбами горы Цефа – цель их пути.
Саванны кончились; начались бесконечные болотные марши и пологие холмы. Монорельс то прижимался к земле, то взлетал на мосты и мостики, перебрасываясь через речки, протоки и топи; вокруг роились тучи насекомых, птиц и летающих рептилий. Запахи сероводорода и тины настойчиво напоминали о том, что местность эта настолько же нездоровая, насколько красивая и своеобразная. Останавливаться здесь не хотелось, и, хотя давно уже пора было перекусить и отдохнуть, Ош и Анна торопились проехать эту местность поскорее. До встречи с леди Ариной оставалось меньше суток, а нужно было ещё миновать предгорья Цефа.