Жуков. Портрет на фоне эпохи

Отхмезури Лаша

Острогожско-Россошская операция стала значительным успехом Красной армии. За несколько дней были разгромлены II венгерская и VIII итальянская армии, XXIV танковый корпус окружен. Огромное, хотя и малоизвестное поражение Германии и ее союзников: 100 000 солдат и офицеров попали в плен, уничтожены 20 дивизий стран оси, дестабилизированы прогитлеровские режимы в Риме и Будапеште, во фронте проделана брешь в 150 км. 18 января Василевский дополнил успех, быстро проведя Воронежско-Касторненскую операцию, которая разрубила на части II немецкую армию; два ее корпуса были окружены и потеряли все свое тяжелое вооружение. Чтобы уйти от полного разгрома, II армия в беспорядке отступила на 400 км на запад, сдав 6-й армии Черняховского 8 февраля Курск, а 9-го Белгород. Группа армий «Б» перестала существовать: во фронте между Воронежем и Купянском образовалась брешь в 200 км.

Возвращение в Ленинград: прорыв блокады

Но внимание Сталина и Жукова не было приковано только к югу. Они полагали,

что растерянностью немцев следует воспользоваться по всему фронту. Сначала Жуков получил задание снять блокаду с Ленинграда. С сентября 1941 года линия фронта на этом участке совершенно не изменилась. Группа армий «Север» (XVIII и XVI армии), насчитывавшая 28 дивизий, продолжала осаждать город, обороняемый Ленинградским фронтом генерала Говорова. Волховский фронт генерала Мерецкова защищал коммуникации города по восточному берегу Ладожского озера до Ильменского озера. Между двумя советскими фронтами был выступ шириной 13 км, упиравшийся в Шлиссельбург и правый берег Ладожского озера. С него немцы обстреливали город, в котором от голода и обстрелов уже погибло 900 000 гражданских лиц. Отсюда они препятствовали сообщению между двумя советскими фронтами. Его существование убеждало Финляндию оставаться в состоянии войны с СССР. Этот важнейший участок удерживали 5 отборных дивизий. Там была создана великолепная система обороны, неукрепленные участки были покрыты непроходимыми лесами и болотами. Этот орешек было очень трудно разгрызть. Тем более что дух советских войск был крайне низок. Предпринимавшиеся начиная с сентября 1941 года многочисленные попытки наступления завершались неудачами и стоили больших жертв. Близость Ленинграда, в котором в большом количестве умирали гражданские лица, повседневная рутина окопной войны – все это вызывало у солдат апатию. С октября 1942 года сотни активистов партии и комсомола приезжали в части и подразделения, пытаясь вызвать у бойцов и командиров хоть какой-то наступательный порыв. Но Жуков, едва прибыв на место, сразу понял, что настроение солдат не такое, как в 1941 году. Низкий боевой дух, подточенный недоеданием и слишком высокими потерями, должна была компенсировать огневая мощь.

План Говорова, артиллериста по своей военной специальности, основывался на массированном и согласованном применении артиллерии, авиации и саперных войск, а также на тесном взаимодействии с Волховским фронтом. Вне всяких сомнений, Сталин не доверял способностям Ворошилова координировать действия двух фронтов. Тот, к своему огромному удивлению, увидел повторение событий 12 сентября 1941 года. 10 января Жуков прибыл на его КП, чтобы контролировать проведение операции «Искра». Это новое понижение для бывшего наркома обороны. Жуков ограничился тем, что санкционировал планы Говорова и Мерецкова и убедился в готовности авиации участвовать в предстоящей операции.

12 января 1943 года, в 09:30, по обе стороны Шлиссельбургского выступа 4000 орудий открыли огонь, продолжавшийся два с половиной часа. За пять минут до завершения артподготовки была установлена подвижная огневая завеса в 200 м от Невы, что было призвано помешать немцам приблизиться к ней и взорвать лед на реке. Погода была холодная: – 23 °C. Потребовалось пять дней упорных боев, прежде чем Шлиссельбург был освобожден и два фронта соединились. Но победа была неполной, поскольку немцы удержались на Синявинских высотах, в 11 км южнее, несмотря на крики Жукова на командиров двух дивизий, которым было поручено их отбить. С генералом Симоняком у него произошел такой разговор, записанный уже после войны Харрисоном Солсбери, московским корреспондентом «Нью-Йорк таймс»: «На вопрос Жукова „Почему Симоняк не штурмует Синявинские высоты? Именно оттуда немцы задерживают наступление 2-й ударной армии“ Симоняк отвечал: „По той же причине, по которой 2-я ударная армия их не штурмует. Подступы проходят через болота, потери будут большие, а результаты маленькие“. – „Толстовец какой-то! Непротивленец! – кричал Жуков. – Какие же это трусы у вас не хотят воевать? Кого надо выгнать?“ Но Симоняк ответил сердито, что в 67-й армии трусов нет. „Скажи, какой умник! – резко прервал Жуков. – Приказываю штурмовать высоты!“ – „Товарищ маршал, – возразил Симоняк. – Моя армия в подчинении у командующего Ленинградским фронтом генерала Говорова. Я от него получаю приказы“. Жуков повесил трубку. Но приказа штурмовать Синявинские высоты Симоняк не получил».

Операция «Искра» (январь 1943 г.)

Несмотря на неудачу в Синявино, в ходе операции «Искра» была прорвана полная сухопутная блокада Ленинграда, продолжавшаяся 506 дней. Вдоль берега Ладожского озера советские строители проложили железнодорожную ветку, соединившую город с остальной страной. Правда, она простреливалась немецкими орудиями, но благодаря подвозу продовольствия по ней норма выдачи хлеба для 637 000 жителей Ленинграда (против 2,9 миллиона в сентябре 1941 г.) увеличилась, пусть даже всего на 100 г в день. До окончательного снятия блокады пришлось ждать еще год. «Искра» стоила Красной армии 34 000 погибших и пропавших без вести, а немцам – 15 000.

Сталин выбрал 18 января 1943

года, день освобождения Шлиссельбурга, чтобы оказать Жукову высокую честь: он произвел его в Маршалы Советского Союза. Таким образом, Жуков стал первым среди военачальников СССР и союзников, удостоившихся этой чести во время Второй мировой войны. Его имя фигурирует в статье «Известий», озаглавленной «Мастерство полководцев Красной Армии». «За умелое руководство боевыми операциями по окружению и разгрому немецко-фашистских войск под Сталинградом» Жуков получил также новоучрежденный орден Суворова 1-й степени под номером 1. Орденский знак под номером 2 получил Василевский, затем, по очереди, Воронов, Ватутин, Еременко, Рокоссовский и Малиновский. Генерал-полковник Воронов получил звание маршала артиллерии. Новиков, командовавший авиацией под Сталинградом, произведен в генерал-полковники, так же как Рокоссовский и Малиновский. Василевский получил звание генерала армии, а месяц спустя – звание маршала после освобождения (временного) Харькова. Ватутин, в свою очередь, стал генералом армии в марте. (К. Залесский в «Кто был кто в СССР» указывает дату присвоения ему звания генерала армии 12 февраля 1943 г. – Пер.) В эту новую военную элиту, рожденную победой в Сталинграде, через несколько месяцев войдут Конев и Антонов.

Делая Жукова своим первым маршалом, получившим звание в войну, через полгода после того, как сделал его дважды своим заместителем, Сталин подтвердил статус Жукова в этой новой элите: первый среди равных. Отныне его роль была четко определена. Он станет главным советником Ставки – личного штаба Сталина – и ее представителем, которого будут направлять во все горячие места. Будут и другие представители Ставки: Василевский, Антонов, Говоров, Штеменко, Новиков (по авиации), Воронов (по артиллерии), Кузнецов (по флоту). Однако, благодаря своей энергичности, упрямству, непреклонности, Жуков вплоть до конца 1944 года останется лучшим представителем Верховного командования.

Новая Красная армия

Сталин считал Жукова полноправным участником победы под Сталинградом. Он мог бы подчеркнуть роль Василевского, контролировавшего ход сражения. Мог бы разозлиться на Жукова за провал «Марса», но не сделал этого. Может быть, это было проявлением благодарности за все, что Георгий Константинович совершил начиная с Халхин-Гола? Сталину была неведома благодарность. Все его жесты были политически мотивированными, то есть тщательно просчитанными. Воздавая почести Жукову, он воздавал их всей Красной армии в тот момент, когда, как он чувствовал, страна нуждалась в этом после стольких испытаний, поражений, бедствий и разрушений. Если говорить более точно, он был вынужден признать особую роль армии в советском обществе. Почти все здоровые мужчины в возрасте от 18 до 45 лет и более 2 миллионов женщин служили или еще будут служить в течение войны в Красной армии. Сталин интуитивно понял, что такое огромное испытание, как Великая Отечественная война, станет новым цементом, скрепляющим советское общество, и те, кто ее выиграют, – люди и институты – будут черпать в ней свою последующую бесспорную легитимность. Гражданская война уходила в прошлое, ее выжившие герои, те, кого Сталин не расстрелял в 1937 году, – Буденный, Ворошилов, Кулик – стали всеобщим посмешищем, опереточными маршалами. Армия, которая до 1941 года значила так мало, что от нее требовали учить грамоте призванных в ее ряды крестьян, готовить трактористов, убирать урожай или укладывать рельсы, эта армия, получив страшные удары летом 1941-го и летом 1942-го, перестала существовать.

Новая Красная армия родилась в сталинградском костре. У нее были новые герои, новые образцы для подражания, новые вожди. Первого из них, Сталин в этом не сомневался, звали Жуков. С августа 1942 года, то есть с падения Ростова-на-Дону, Сталин понял, что настроение офицерского корпуса – ключ к победе. До того момента он полагал, что военными кадрами можно управлять так же, как партийными: назначать, смещать, вычищать, заменять. Партийные функционеры были взаимозаменяемы, главным их «деловым» качеством была преданность. Офицер – человек совсем другого склада. Ему необходимы бесспорный авторитет, выковывающийся в боях, и очень специфические технические познания, приобретаемые за весьма продолжительное время. Ему необходимо хорошо знать своих подчиненных (что предполагает продолжительный срок нахождения на той или иной командной должности), чтобы помогать им преодолевать страх перед смертью и перед поражением. От его личности в особых условиях жизни и деятельности армии в боевых условиях напрямую зависят боевой дух и дисциплина солдат.

К осознанию всего этого Сталин – верховный вождь советских вооруженных сил – приходил медленно. Однако то, как именно он использовал Жукова, показывает, что он прекрасно понимал: одного присутствия некоторых военачальников бывает достаточно, чтобы прекратить панику, восстановить доверие, завоевать победу. Он это знал, и можно только удивляться тому, что сам он за всю войну так ни разу и не появился перед своими войсками. Мы не сомневаемся: его огромный авторитет произвел бы эффект электрического шока. Но он побывает на фронте только один раз, в августе 1943 года. Эта поездка будет окружена такой секретностью, что не даст никакого эффекта. Сталин не любил контактов с массами, гражданскими или военными – безразлично.