Жулики. Книга 6
Шрифт:
– Мне? Раньше никакого дела не было. Живут себе ТАМ и пусть живут, но они претендовать начинают. На трон. А еще и самозванцев появилось видимо-невидимо. Одних Алексеев царевичей, чудом выживших, после расстрела царской семьи десяток и Анастасий несколько. Америкосы даже фильм сняли про нее. Что амнезия у нее была, что… Ну… В себя пришла, вспомнила все. Представляешь, если они все сюда заявятся и начнут грызню за трон? Весело будет, как в Варфоломеевскую ночь в городе Париже.
– А чего там было в ту ночь?– заинтересовался Серега.
– Резня. Католики Гугенотов резали.
– И
– Ага, типа лица гугенотной национальности. Полистай историю. Гугеноты – это те же католики, только еретические раскольники. Обрядность решили изменить. Ну а папе римскому этот раскол почему-то не нравился. Ну и чтобы вопрос закрыть насчет обрядности, решили истинные католики хирургическое вмешательство осуществить. "Нет гугенотов – нет проблемы".
– Ну и что, помогло? Хирургическое вмешательство?
– Помогло. Католичество за следующие двести лет раскололось, как полено на 3-и тысячи полешек. Папа Римский, правда, самый крутой среди них, но всякие Лютеранцы и Англикане, тоже не хило рулят целыми странами, типа Англии и Германии.
– Да и хрен-то с ними,– Серега опять отмахнулся от проблемы единства паствы Римских Пап.– Короче, "Склифосовский", я на 15-ое число ставлю и дату возврата открытую делаю. Перебазарим с наследником престола, обаяем и назад. Можно еще сразу смотаться в день коронации, или в день, когда его "мочкануть" решили заговорщики.
– До дня коронации мы и без аппаратуры доживем. Он в Москву приедет для этого. А насчет заговорщиков, сначала разберемся, давай, что там к чему и тогда уже определимся, насколько правомочно вмешательство.
– Уговорил. Монахами одеваемся?
– Ими. Рясы вон я из сапротида подобрал. Пол пирамиды обшарил "мазаришарифской". Веревки, правда, наши, обыкновенные. Ну и комбез под рясу. На ноги берцы. Нормальный прикид. Хорошо, что наши монахи, как католические тонзуру не выбривают. Хотя тебе бы очень пошла и Аннушке бы очень понравилась.
– А чего это ты про Аннушку?– насторожился Серега.
– Ничего. Просто она сегодня по кухне старшая. Уху варит патриаршью. Или как там она называется, когда сразу несколько видов рыб отваривают и еще ерша туда в тряпке макают, чтоб наваристее была?
– А я знаю? Нашел кого спросить. У нее бы и узнал,– облизнулся Серега.
– А вот слюни напрасно пускаешь. В ближайшую неделю "сегодня" ухи вряд ли Аннушкиной отведать придется. Если только Павел угостит. Но вот к столу мы вряд ли будем там приглашены. И потом пишут, что не был он, в отличие от тебя, гурманом. А любимое блюдо у него было знаешь какое?
– Ну?
– Угадай с трех раз, на шалабан,– Мишка принялся засучивать рукав камзола.
– А чего это ты уже изготавливаешься? Может не рукав засучивать нужно, а лоб заранее зеленкой намазывать? Я конечно не "Светозарный", но примерно могу предположить чего там Павел любил пожевать. Жена немка, сам наполовину тоже. Фридриха-II-го обожал. Прусские порядки насаждал. Немецкое чего-нибудь и любил. А чего немец всегда рубал испокон? Сосиски с капустой и пивом запивал. Угадал? Угад-а-а-а-л! По глазенкам твоим радостным вижу. Ишь как заблестели от предвкушения,– Серега, так же как и Мишка, принялся закатывать рукав, кровожадно ухмыляясь.
– Признавайся, сволочь, прочитал где-нибудь?– Мишка попытался уклониться от шалабана, но Серега оказался расторопней и звук щелчка гулко пронесся над креслами конференц-зала.
– Может и прочитал, только ведь ты в условиях пари это не упомянул. А вообще-то не читал. Ляпнул первое, что на ум пришло. Неужели сосиски трескал с капустой? Неудивительно, что характер у него вспыльчивый был. При таком-то рационе.
– Ну, характер у него вспыльчивый и мрачный стал от окружения. Его всю жизнь "подставляли". Наплетут всяко-разно, наобещают и "кинут". А он раз "попал", два "попал", а потом звереть начал и ни кому не верить. У него ведь первая жена, тоже немецкая принцесса, во время родов умерла, а он ее любил и очень переживал. Даже сосиски есть отказывался. Так закручинился искренне. Ну, тут маман ему возьми да и подсунь переписку его Натали с его же лучшим дружбаном – Разумовским, которого он обожал. Полюбовниками оказывается были и рога у Павла оказались такими ветвистыми, что куда там лосиным. Прочитал он письма, и совсем верить людям перестал. Его всю жизнь предавали все, кто был с ним рядом. Прямо Рок какой-то. Даже жалко парня, ей Богу,
– Мишка потер лоб.– Полегче нельзя, Геракл? Я тебе прошлый раз подзатыльник чисто символически отвесил. Главное – не чтобы больно, главное – чтобы запомнилось.
– Как это?– не понял Серега.– Если не больно? Ты хрен запомнишь и опять с какими-нибудь "сосисками" доставать начнешь.
– Скучный ты человек, Серега. "Сосиски", да я если захочу, то могу с тобой спорить хоть каждую минуту, по 60-т раз в час и со счетом 59:1 выигрывать. Просто жалко тебя дурака. Да и не люблю я споры эти дурацкие. Повезло тебе, что не злопамятный я, а память у меня хоро-о-ошая. Помнишь того татарина из Швейцарии?
– Нет. А кто это?– прикинулся, что не понимает о чем речь Серега.
– А я помню. Он мне даже во сне приснился. Стоит такой весь из себя "сирота казанская" и говорит:– "Привет Сереге".
– И все?
– А ты чего хотел еще?
– Ну, может он еще про вино прокисшее, тебе напомнил?– скривился Серега.
– Нет, про вино он ничего не напоминал, Ты, я вижу, сам без него вспомнил.
– Ладно, проехали. Пошли робу походную одевать и экипировку подбирать. Смотаемся по-быстрому и к ухе Аннушкиной назад. А может, отложим на денек? Не горит,– Серега взглянул в глаза Мишкины почти умоляюще.
– Ну да, а завтра Настя пироги затеет или шаньги. Так мы застрянем, не известно на сколько,– решительно возразил Мишка.– И не гляди на меня сиротой казанской.
– Шаньги? Ладно, пошли,– вздохнул горестно Серега.– Сам дурак. Наиболее подходящим и наименее оживленным местом оказалась опушка леса, с которой просматривалась Гатчинская дорога. Время на часах стрелки зафиксировали 8.30-ть утра, когда два "послушника из Валаамова монастыря" – Михаил и Сергий вышли на нее, ведя в поводу пегую Лерку и гнедую Верку.