Журавль в небе

Волчок Ирина

— Ой, нет-нет-нет, — торопливо проговорила она и даже попыталась через стол дотянуться до его телефона. — Ой, не надо ничего узнавать! Анна никуда не поедет, у нее свадьба скоро… Слушай, а ведь мы ее жениху ничего не сказали! Ну, про больницу, про операцию и все такое… Он в командировке, мобильника у него нет… Приедет — живьем съест. Ой, что будет!..

— Мне ты тоже ничего не сказала, а ведь у меня мобильник есть, — с упреком, как показалось Тамаре, покачал головой Юрий Семенович. — Я вон приехал — и ничего, не съел. Хотя мысль такая была.

— Да ладно уже. — Она вдруг пожалела, что действительно не позвонила ему. — Все равно никто ничего сделать не мог.

— А я бы смог, — упрямо отчеканил он и поднял на

нее свои очень черные глаза от чашки своего очень черного кофе.

И Тамара поверила: да, смог бы. Неизвестно, что бы он сделал, но уж что-нибудь да сделал бы. Вытащил бы из кармана телефон, например, и через три минуты к Анне привезли бы какого-нибудь самого лучшего в России врача. Или уж сразу — самого лучшего в мире. И наверное, ей не было бы так страшно, если бы Юрий Семенович тогда был где-нибудь рядом. Когда он был рядом, вообще никто ничего не боялся.

— Юрий Семенович, ты бы смог, — серьезно подтвердила она, глядя в его черные глаза. — Ты все можешь.

Повисла минута молчания, какого-то уж очень серьезного, даже торжественного, молчания. Что-то происходило, Тамара не очень понимала — что именно, но со смутным сожалением ощутила, что после ее заявления все теперь будет по-другому в их отношениях. А ведь какие хорошие отношения были… Ах, как же она так неосторожно!..

— Вот так мне еще никто в любви не объ-яснялся, — вдруг сказал он, насмешливо улыбаясь. — Не устаешь ты меня удивлять своей оригинальностью. Ну все не как у людей.

Тамара с облегчением засмеялась — и чего она испугалась? Никакой торжественности, ничего не изменилось, все будет по-прежнему, все будет хорошо, все будет открыто, откровенно, спокойно и весело.

Так оно и было. И еще с ним было очень удобно. Никаких бытовых проблем, ни мелких, ни крупных. Как-то само собой оказывалось, что вместо сгоревшего чайника на подоконнике в ее кабинете уже стоит новый; заедавший дверной замок, который она мечтала сменить, да все руки не доходили, уже меняет деловитый молодой человек «от Юрия Семеновича»; стоило ей с сожалением подумать, что опять некогда сбегать на обед, как появлялся он — разумеется, совершенно случайно, — с термосом с ее любимым куриным бульоном с потрошками и парочкой пластиковых контейнеров, набитых всякими вкусностями; не успевала она испугаться, что опаздывает на назначенную встречу, потому что Нина Викторовна попросила машину на часик, а ее нет уже два часа, как появлялась машина Юрия Семеновича: довезти? Без проблем. Он тут как раз мимо проезжал. Разумеется, случайно. И как-то само собой получилось, что переезд в новую квартиру, ожидание которой вот уже месяц приводило ее в панику, произошел за пару часов, между делом, и практически без ее участия. Просто утром она ушла на работу из старой квартиры, а вечером вернулась с работы в новую квартиру, где уже вся мебель стояла на своих местах, книги — на стеллажах, посуда — в шкафах, висели шторы, люстры и фотографии на стенах, а Наташка с отцом вытаскивали всякие безделушки из последней неразобранной коробки. Уже пустые коробки — двадцать пять штук! — бригада из семерых крепких мужиков под началом страшно важничающей молоденькой девушки выносила из квартиры и складывала в фургон.

— Все должны делать профессионалы, — сказал Юрий Семенович, с улыбкой поглядывая на растерянную и изумленную Тамару. — Ты бы сколько времени со всем этим возилась? То-то… А время — деньги. Подпиши бумажки.

Страшно важничающая пигалица протянула Тамаре какие-то листы с печатями и штампами, и та машинально расписалась там, где ей показали.

— Вы что, не будете проверять? — удивилась пигалица.

— Что проверять? — не поняла Тамара.

— Все. — Пигалица нахмурилась и осуждающе поджала губы. — Ваш муж не разрешил повесить зеркало в ванной, а ваша дочь сказала, что постельное белье разложит по шкафам сама. Я, конечно, не могу настаивать, но все это

тоже входит в наши обязанности.

Тамара вдруг захохотала. В какое время живем! Подумать только, оказывается, простыни на полку можно и как попало уложить, и высокопрофессионально! А вообще молодцы ребята — похоже, все действительно сделано так, как надо, все на своих местах, и ей не придется часами искать нужную вещь, разбирая коробки, чего она больше всего боялась. И Юрий Семенович молодец. Что бы она без него делала?

— Спасибо, — растроганно сказала Тамара, когда Юрий Семенович уже прощался, собираясь уходить вслед за бригадой профессионалов. — Спасибо тебе большое, Юрий Семенович. Просто не знаю, что бы я без тебя делала.

— Анюту из больницы ты без меня заберешь. — Выходя на лестничную площадку, он оглянулся через плечо и, как всегда, насмешливо улыбнулся. — Справишься? Мне опять уехать придется, прямо завтра с утра. Ну, пока.

— Пока, — машинально попрощалась она, потом осмыслила, что он сказал, и закричала ему вдогонку: — Как это — уехать?! А новоселье?! А свадьба Анькина?! И я тебе еще два договора не показала! А ты — уехать!

— Да я не навсегда! — отозвался он уже с нижнего этажа и засмеялся: — Я не надолго! До свадьбы вернусь…

Тамара недовольно вздохнула, закрыла дверь и повернулась. В прихожей стояли Николай и Наташка.

— В принципе, новоселье можно и на потом перенести, — рассудительно сказала Наташка. — На когда Юрий Семенович вернется. А то без него праздновать как-то неправильно. Да, пап?

— Ну, еще бы, — с неожиданным энтузиазмом поддержал Николай дочь. — Тем более, что Юрий Семенович — главный герой нашего времени и вообще благодетель… Не было бы его — не было бы у нас такой квартиры, а у нашей мамы — такой работы с такой зарплатой. Я правильно понимаю?

— Правильно, — суховато откликнулась Тамара.

Он правда так думает или так сарказм свой выражает? Внутри шевельнулось раздражение, но она поспешила задавить его в зародыше. Сегодня праздник, сегодня радоваться надо. Ну и будем радоваться. Завтра тоже будем радоваться, потому что завтра выписывают Анну. Привезем Анну в новую квартиру, пусть пока здесь поживет, на глазах все-таки как-то спокойней. Да и большой семейный праздник, который начался еще три недели назад, до того, как Анну увезла «скорая», они так и не допраздновали. Вот и допразднуем по полной программе.

— Натуська, — вкрадчиво спросила Тамара, решив высказать подозрения, которые мучили ее последние полмесяца. — А почему ты не в школе? И вообще, когда ты последний раз в школе была?

— Всегда ты, мать, все опошлишь. — Натуська сделала оскорбленное лицо. — Тут вон что творится, а ты про школу какую-то… Имей в виду, завтра тоже не пойду.

— Выпороть бы тебя, — мечтательно сказала Тамара и пошла на дочь, угрожающе растопырив руки. — Ох, как давно надо бы тебя выпороть!..

Наташка радостно заверещала, схватила мать в охапку и поволокла в комнату, где стоял новый зеленый велюровый диван — просторный и мягкий, просто специально сделанный для образцово-показательной порки ребенка ростом метр восемьдесят мамой ростиком метр пятьдесят. Семейный праздник начинался, как бывало когда-то, — смехом, веселой возней, коллективным приготовлением ужина, срочным вызовом в гости душевной подруги Ленки, долгим сидением за столом, обговариванием каких-то планов на ближайшее и отдаленное будущее, обзваниванием всех знакомых, которым необходимо было сообщить их новый адрес и новый номер телефона… Тамара вовсю радовалась целый вечер, а потом вдруг поняла, что посреди этой радости она все время думает: «Хоть бы ничего не случилось» — и плюет через левое плечо. И почти полночи она лежала без сна на своей новой кровати, в своей новой спальне, в своей новой квартире, безуспешно пытаясь понять, чего она так боится, что может случиться, клеймила себя за суеверие и старалась не заплакать.