Журнал 'Целитель'
Шрифт:
В предисловии ко второму изданию "Пророчеств", помеченном 14-ым мартом 1557-го года, прочел строки, напоминающие прокламацию Бонопарта и предшествовавшие события.
"Я в этом месте, - говорит Нострадамус, - не называю себя пророком, это не угодно Богу. Я свидетельствую, что все это от Бога и возношу Ему вечную хвалу, благодарность и честь... большая часть пророчеств сопровождалась движениями небесного свода и я видел как бы в блестящем зеркале в туманном видении великие, печальные, удивительные и несчастные события и авантюры, которые приближались к главнейшим культурам..."
Л.Н.Толстой,
Тем не менее автор "Войны и мира" упоминает в романе, что "Пьеру было открыто одним из братьев массонов, выведенное из Апокалипсиса Иоана Богослова, пророчество относительно Наполеона". Это доказывает, что при близком изучении той эпохи Толстой наткнулся на глухое эхо пророчества о Наполеоне, источником которых, вероятно, служила книга Нострадамуса.
В ней я нашел, подобно приведенному пророчеству о пожаре Москвы, и другие четверостишия, относящиеся к французской революции, незамеченные - вольно или невольно - современником этих событий - Федором Буи.
В предисловии ко второму изданию "Пророчеств" имеются строки, заключающие, по моему мнению, предсказания о Робеспьере и его публичных казнях.
То, что Нострадамус говорит в этом предисловии о "короле", не должно нас удивлять и вводить в заблуждение. В 1555-ом году пророк не мог иначе выразиться о революционном диктаторе и герое террора, стремившегося уничтожить монархию на всем земном шаре; но описание этого "короля" у Нострадамуса, по моему мнению, не оставляет сомнения о ком здесь идет речь.
В седьмом четверостишии 9-ой центурии заключено еще одно поразительное по точности употребленных в нем выражений предсказание, также относящееся ко времени террора, экономических преобразований и прихода Наполеона.
Третьи (третье сословие), ставшие первыми, будут хуже, чем был Нерон,
Будут проливать кровь храбрых, Перестроят печь для выпечки хлеба.
Золотой век: величественный приход нового короля.
32-е четверостишие 1-ой центурии говорит, что хотя и в восторженных выражениях, как того требовал трагизм предсказанного события, но вполне ясно о первом изгнании Наполеона на остров Эльбу, о скором расширении его власти до пределов старой Империи и последнем пленении Бонопарта на острове Св.Елены.
Великая Империя вскоре будет перенесена
В маленькое место, которое очень скоро
Начнет увеличиваться,
Совсем маленькое место ничтожного царства,
Посредине которого он поместит скипетр.
Империей Наполеона стал скалистый берег с роскошной, как во всей Италии, растительностью, с обилием фруктов, ржи и маиса. Как подарок Почетного Легиона, его основателю - Бонопарту - принадлежали железные рудники острова.
Вскоре прибыл на Эльбу батальон из 400 солдат, составляющий священную гвардию личной охраны Императора. На острове Эльбе Наполеон не был пленником, но Императором. Как это предвидел Нострадамус в первой строфе своего четверостишия:
Великая Империя вскоре будет перенесена в маленькое место".
Следующая строка гласит:
"Которая вскоре начнет увеличиваться". Ибо прошли только десять месяцев как Бонопарт возвратился во Францию, в течение 100 знаменитых наполеоновский дней еще раз превратившейся в его Империю.
Сейчас же после упомянутой строки следует другая, внешне противоречащая ей, но которую объяснила история:
Совсем маленькое место ничтожного графства,
Посредине которого он поместит свой скипетр".
Остров Св.Елены, куда был вторично изгнан Наполеон после поражения при Ватерлоо, принадлежал в те времена Вест-Индийской компании, что Нострадамус ясно охарактеризовал словами: "совсем маленькое место ничтожного графства".
Но Нострадамус видел несколько веков до этого не только заключительную сцену революционной драмы, закончившейся смертью главного героя на острове Св.Елены и его вступительный акт: бегство королевской семьи Тюльерийского дворца, как и последующий арест беглецов в городе Варени.
Философия пророчества
Действительность течет непрерывно и постоянно. Для того, чтобы быть в состоянии воспринимать ее, мы вынуждены расчленять непрерывную действительность на отдельные моменты. То, что мы видим непосредственно в один из ближайших, беспрерывно ускользающих от нас моментов, мы называем настоящим: то, что мы видели, а теперь не видим прошедшим, а чего не видим, но что может наступить или же не совершиться - будущим.
Обыкновенно полагают, что прошедшего уже нет. Оно прошло, исчезло. Будущего тоже нет: оно еще не пришло, не образовалось. Никогда мы не можем уловить настоящего. То, что мы уловили, всегда уже стало прошедшим. Настоящим временем мы называем момент перехода явления или вещи из будущего в прошедшее, т.е. момент перехода из одного небытия в другое, ибо краткий момент настоящего не имеет измерения. Это - только фикция.
Таким образом, после анализа обычных взглядов на время, мы можем с полным правом сказать, что настоящего вообще не существует, но если прошедшего уже нет, будущее не наступило, а настоящее - только фикция, мы приходим к полному абсурду. Мир вообще не существует. Следовательно, в нашем обычном отношении ко времени есть какая-то ошибка.
Это есть ошибка чувственного восприятия. Наша же мысль, не связанная с чувственной иллюзией, может увидеть прошедшее, настоящее и нередко будущее, лежащий и на одной плоскости. Мысль может определить путешественника: увидеть духовным взором город, в который едет и, обернувшись к своей памяти, увидеть башни того города, откуда он выехал. Мысль может подняться над плоскостью времени и увидать сзади колыбель свою, а впереди могилу: увидать - осенью - одновременно распускающиеся почки весны и голые, покрытые снегом ветви деревьев зимнего пейзажа.