Журнал «Если», 1997 № 01
Шрифт:
— Выходит, оставим все, как есть? Вы в порядке, я в порядке, а остальные пусть крутятся, «как смогут»?
Президент Кинней промолчал. Элбан поднялся из кресла.
— Вокруг нас творятся чудовищные вещи. Всех обязывают пройти тестирование, результат которого недвусмысленно утверждает, что каждый позитив — потенциальный преступник, способный даже на массовое убийство, и что в рамках нашей юридической системы он обладает полным иммунитетом к наказанию. Тест настолько непоколебим, что Соединенные Штаты Америки не могут наказать человека, попытавшегося убить президента страны. Вы хоть представляете, как
Помните Чедвика? Он мертв. Его убила сожительница, обвинив в том, что из-за него она потеряла работу в АНБ.
Как вы поступаете с такими людьми, господин Президент? Разумеется, человека, совершившего действительно тяжкое преступление, в некоторых штатах можно запрятать в кутузку, но только на определенное время. А как насчет остальных, тех, кто еще не поддался власти рока и, может быть, никогда не поддастся? Имеете ли вы право наказывать законопослушных граждан за проступок, который они когда-нибудь могут совершить?
— Чего вы от меня хотите?
— Выходите из укрытия, господин Президент. Присоединяйтесь ко мне, воспользуйтесь вашим влиянием среди прочих тайных, но выдающихся позитивов. Давайте сообща откроемся миру и докажем, что не все из нас так уж плохи. Дадим хоть какую-то надежду людям на улицах.
Взгляните в лицо фактам, господин Президент. Вы виноваты в случившемся не меньше меня. При естественном развитии медицины события развивались бы медленно. Моя книга очень противоречива и до покушения Судано была мало известна. Не получи эта история огласки из-за того, что в ней замешан президент, она никогда не оказала бы столь мощного влияния на общественное сознание. С течением времени люди сумели бы приспособиться.
— Подождите, доктор Элбан. Я не стал бы делать столь далеко идущих выводов. Вспомните, ведь я оказался в роли жертвы…
— Тем не менее ваш особый статус возлагает на вас обязательство — действовать немедленно. Ведь если влиятельные люди не помогут жертвам, они позаботятся о себе сами. Процесс уже начинается, и остановить его необходимо сейчас, пока он полностью не вышел из-под контроля.
— Что вы имеете в виду?
— Назову вещи своими именами, господин Президент. Быть сумасшедшим вовсе не значит быть тупицей. Мы с вами тому живое доказательство. К тому же имеется другая статистика, не упомянутая на суде: относительный уровень интеллекта. Позитивы в большинстве своем умны, со средним коэффициентом интеллекта 125, а у многих он впечатляюще выше. А умному парню нельзя просто так дать пинка под зад, господин Президент, потому что умный парень всегда найдет способ сперва дать ответный пинок, а потом и рассчитаться за обиду сполна. Это было верно еще до открытия фермента и остается верным по сей день.
Теперь эти люди знают друг о друге, к тому же не страдают отсутствием здравого смысла. Более того, им известно, что они не просто меньшинство, а преследуемое меньшинство. Они способны установить между собой тождество, а, главное, — опознать друг друга.
Поэтому они организуются. Любому меньшинству, желающему власти, приходится консолидироваться. И, подобно любой группе людей, осознавших, что
Преступления, господин Президент. Этот бизнес позитивам подали словно на блюдечке, потому что в нем почти нет риска — тебя не накажут, даже если поймают. Вы же помните, позитив — это псих. Так утверждает медицина, а ей вторят законы нашей страны.
Вы думали, что мафия сильна и изобретательна? А революцию вы не хотите? Что ж, она тоже на подходе.
— Хорошо, я понял, понял, доктор Элбан.
— Так вы согласны? Отлично! Поверьте, это единственный выход.
— Я не говорил, что согласен, но обещаю подумать над вашими словами. Сколько вы еще пробудете в Вашингтоне?
— До пятницы. Остановился в отеле «Мэйфлауэр», номер 1938.
— Хорошо, я свяжусь с вами перед отъездом. Когда будете уходить, оставьте секретарю номер вашего телефона.
«А это, — подумал Элбан, — есть тонкий намек на окончание разговора». Он откланялся и вышел.
Оставшись один, Кинней достал из ящика стола зеленый телефон без диска и кнопок. Президент поднес трубку к уху, дождался щелчка и заговорил:
— Зайди ко мне немедленно — есть разговор.
И положил трубку.
Нельсон Элбан ощущал огромное облегчение. Он добрался по проходу «Боинга-767» до места А-17, бросил пальто на полку над головой, сел и пристегнул ремни. Потом не спеша открыл коробку, которую перед самой посадкой в самолет ему вручил агент секретной службы. «С наилучшими пожеланиями от президента», — тепло произнес агент.
Сняв оберточную бумагу, Элбан увидел обтянутый кожей ящичек, на крышке которого золотыми буквами было вытиснено «Картье».
Внутри на голубом бархате лежали позолоченные дорожные часы размером с кулак.
Элбан откинул крышку часов. Под ней было табло с мягко светящимися красными цифрами. Очень красиво. Он закрыл крышку, уложил часы в ящичек, сунул его под сиденье и вскоре забыл о подарке.
В 9.35 в сорока тысячах футов над южной частью штата Индиана часовой механизм замкнул контакт.
Зеленый телефон загудел. Рука Киннея метнулась к ящику стола, выдвинула его.
— Да. — Пауза. — Никто не уцелел? — Пауза. — Какая трагедия. Слушай, теперь, когда непосредственная опасность позади, пора вернуться к делу. Случай с Элбаном показал, что мы допустили некоторые ошибки. Прежде всего мы поторопились избавиться от всех позитивов. Разыщи их. Если придется, проверь заново, но верни к работе — уже для нас.
Пауза.
— Что значит — уйдет много времени? У нас его просто нет. Мой срок истекает через шестнадцать месяцев. Может, по Конституции два срока — предел, но это в обычной ситуации. А в нынешней я не собираюсь отдать власть им; они намерены вывести меня из игры. Да, они всегда этого хотели, но сейчас сильнее, чем когда бы то ни было. А теперь займись делом.
Кинней бросил трубку, задвинул ящик и оглядел стол. Ему нравился его стол. И пост ему тоже нравился. Оставить его? Нет уж, на подобную глупость способен только настоящий сумасшедший.