Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
— Кормак Даймонссон.
— И ты сын демона?
— Я сьш короля Утера, верховного короля Британии.
— Не то имя, чтобы обрести здесь дружбу.
— Он и мне не друг. Он преследовал мою мать, пока несчастная не погибла.
— Да неужели? — Женщина перевела взгляд на Мэдлина, который остановился в глубине залы. — А вот и мой старый друг Зевс. Ты проделал длинный путь от Олимпа… такой длинный-длинный путь. Какая радость свидеться с тобой! — прошипела она.
Мэдлин церемонно поклонился.
— Сожалею, однако не могу ответить тем же, — отозвался он.
Она вновь устремила глаза на Кормака.
— Сперва я намеревалась посмотреть, как ты извиваешься от боли, насладиться твоими страдальческими воплями. Но ты пробудил во мне любопытство. А Горойен теперь так редко что-нибудь развлекает. Поэтому побеседуем, красавец принц. Скажи, зачем ты ищешь Царицу.
— Мне нужно взять приступом Башню, — ответил он просто.
— А почему это может заинтересовать меня?
— Да потому, что Вотан… Молек… твой враг.
— Этого недостаточно.
— Говорят, госпожа, что у него есть сила возвращать тех, кто следует за ним, в мир плоти и крови. И если власть над Башней перейдет к тебе, возможно, и ты получишь эту силу.
Она вольнее раскинулась на диване. Кормака ужасали эти мерцающие переходы от красоты к разложению.
— Ты думаешь, я не пыталась его победить? И ты смеешь предлагать мне свои услуги?
— Сначала дозволь спросить, что мешает тебе захватить Башню?
— Сила Молека превосходит мою.
— А если бы его тут не было?
— А где же еще ему быть?
— В мире плоти и крови, госпожа.
— Это невозможно. Я была среди тех, кто покончил с ним в Вавилоне. Я видела, как Кулейн отрубил ему голову.
— И тем не менее он вернулся к жизни благодаря чарам Мэдлина. То же можно сделать и для тебя.
— Почему ты предлагаешь мне союз, хотя сама твоя кровь вскипает от ненависти ко мне?
— Потому, что моя любимая стала жертвой Молека и сейчас ее душа — пленница Башни.
— Но ведь это не все? Есть еще что-то, что привело ко мне Мэдлина… и этих воинов Утера.
— Он держит в цепях огня и душу короля.
— A-а! И ты хочешь, чтобы Горойен освободила Утера? Ты безумен. — Она подняла руку, и от стен залы отделились телохранители.
— Молек жив, — негромко сказал Кормак. — Теперь он называет себя Вотаном и намерен вторгнуться в Британию. Только Утер в силах остановить его. Если когда-нибудь это произойдет, ты будешь владеть Башней, и душа Молека волей-неволей явится к тебе.
Она сделала знак телохранителям не приближаться.
— Я обдумаю твои слова. А сейчас я хотела бы уединиться с тобой и Мэдлином в моих покоях. Остальные могут подождать тут.
Около часа тянулся рассказ Мэдлина о том, как Молек вновь обрел жизнь.
Когда волшебник умолк, Горойен села на ложе.
— Ты всегда был заносчивым дураком, — сказала она, — и наконец-то поплатился за это. Но ведь на этот раз рядом не оказалось Кулейна, чтобы спасти тебя. Подожди в соседних покоях. — Мэдлин поклонился и вышел. — Теперь твой черед, принц Кормак.
— С чего мне начать?
— Как сын Утера прослыл сыном демона?
И он рассказал ей. Ее глаза вспыхнули огнем, когда принц упомянул о любви Кулейна к королеве; но она молчала, пока он не закончил рассказ описанием страшной схватки с викингами и убийства Андуины.
— Так ты здесь во имя любви? — прошептала она. — Глупый мальчишка!
— Я не мудрец, госпожа.
— Проверим, — сказала она, наклоняясь так, что их лица почти соприкоснулись. — Разве Мэдлин не предупредил тебя, что мне нельзя доверять? Что я — воплощенное зло?
— Предупредил.
— Так почему же ты пришел сюда?
— Он еще сказал, что когда-то Кулейн лак Фераг любил тебя.
— Но что это меняет? — спросила она резко.
— Возможно, ничего. Но я люблю Андуину, и мне известно, что это означает. Не знаю, способны ли любить злые люди — а если способны, то как они могут оставаться злыми. Но я не верю, что Кулейн мог любить ту, в ком не было ни капли доброты и благородства.
— Ты прав, принц Кормак, мудрость тебе не свойственна. Кулейн любил меня за красоту и ум. Это не помешало ему предать меня. Он женился на другой… и я ее убила. У него была дочь, Ал айда. Пытаясь спасти ее, он позволил ей стать женой короля Британии, но я отыскала ее, и она тоже умерла. Я попыталась убить и ее сына, Утера, но здесь потерпела неудачу. Теперь ты говоришь, что он схвачен и вот-вот умрет… А его сын пожаловал в мою крепость и взывает о помощи. Но что ты дашь мне взамен? Подумай хорошенько, Кормак. От твоего ответа зависит многое.
— Значит, у меня больше нет надежды, госпожа. Мне нечего тебе предложить.
— Нечего… — эхом отозвалась она. — Оставь меня, иди к своим друзьям. Ответ я дам тебе немного погодя.
Он поглядел в ее поблескивающие глаза, и сердце у него налилось свинцом.
Рыбачья лодка ткнулась носом в посеребренную луной гальку укромной бухточки вблизи Андериды. Галеад дал рыбаку две маленькие золотые монеты, шагнул за борт и по щиколотку в воде зашлепал к берегу. Узкой тропкой он выбрался на вершину обрыва, а потом обернулся и проводил взглядом лодку, подпрыгивающую на волнах Галльского моря.
Ночной воздух был прохладным, небо ясным. Галеад плотнее закутал плечи в длинный плащ и углубился в лес, под защиту деревьев. Он нашел укромную лощинку и устроился на ночлег. Спал он беспокойно. Снился ему меч, плывущий по воде, и свет в небе, подобный сияющей серебряной сфере, несущейся в зените.
Восходящее солнце пряталось в тучах, когда Галеад направился по берегу на запад, следуя указаниям рыбака. Он шел все утро, пока не почувствовал запах остывшего пепла. Галеад свернул с дороги, и с гребня холма ему открылась разграбленная и сожженная варварами деревня. Землю усеивали трупы.