Журнал «Если», 2002 № 10
Шрифт:
Как раз под лейденской банкой мы и обнаружили Маришку. Она стояла, немного пригнувшись, за цилиндрическим основанием скульптуры и как будто от кого-то пряталась.
— Мари-иш! — окликнул я. Она резко обернулась и приложила палец к губам. — Что такое? — прошептал я, оказавшись рядом.
— Тихо! — Ее напряженные губы почти не двигались. — Здесь убийца!
— Многосерийный? — уточнил я.
— Пока не знаю. Он еще никого не убил.
— А у тебя, — заметил я, — вся спина белая. — И попытался отряхнуть мелкую гипсовую пудру с Маришкиного плаща.
—
Ее состояние я оценил как предистерическое, поэтому не стал возражать, промямлил только:
— Я тоже, — но прикоснуться уже не пытался.
— Что за убийца? — вступил в беседу Пашка. — Тебе кто-нибудь угрожал?
— Да! То есть нет. Он только время спросил. А у самого часы на руке — здоровые такие, и сама рука — здоровая, красная. А потом я глаза на него подняла, а у него и лицо такое же — красное, и уши, и шея…
— И что ты?
— Ответила: без восемнадцати пять, спокойно встала и ушла. А он мое место занял.
— Вон тот? — спросил Пашка, выглянув из-за постамента. Я выглянул следом и обнаружил подозрительного мужика.
Он сидел на скамейке между гигантским соленоидом и каким-то накопителем, похожим на трехметровый элемент парового отопления. На земле, между вытянутыми ногами в кедах, стоял черный дипломат. На левой руке, заброшенной на спинку скамьи, фальшиво поблескивали позолоченные часы. Лицо и руки незнакомца были кирпично-крас-ными, и, боюсь, не жаркое апрельское солнце стало тому причиной.
Ветерок трепал редкие рыжие волосики, а глаза… Нет, глаза с такого расстояния не разглядеть.
— Вы вот что, — почесал переносицу Пашка. — Ждите здесь, а я пойду вблизи погляжу, что это за фрукт. Или овощ. Сеньор-помидор.
— Может, вместе? — предложил я, но Маришка дернула меня за руку и выразительно посмотрела в глаза.
— Нет, спасибо. Я сам…
Пашка прогулочной походкой приблизился к скамейке и, пугающе артикулируя, о чем-то спросил краснокожего. Тот что-то ответил, сопровождая слова легким пожатием плеч. Пашка улыбнулся, с пониманием кивнул и вернулся под прикрытие лейденской банки. И присел на выступ в основании постамента; но не для маскировки, а от внезапной потери сил. Бешеный кролик, притаившийся за Пашкиными линзами, кажется, готов был выскочить наружу.
— О чем говорили? — спросил я.
— Все о том же. Спросил у него, который сейча-ас час. — Задрожали сведенные судорогой губы. — А он говорит: не знаю. Часы встали.
— Как думаешь, он — убийца?
— Потенциальный. Еще никого не убил, но явно замыслил что-то.
— С чего ты так уверен? — удивился я. — По глазам прочитал?
— По ним тоже. Он еще не до конца… — Пашка мотнул головой, поясняя мысль, — перекрасился. Белки только чуть красные, но сами глаза пока серые. И холодные, как свинец. И волосы не все еще порыжели, попадаются седые.
— Значит, будем брать с поличным, — решил я и желудком ощутил растущую пустоту.
— Смотрите! — отчаянно прошептала Маришка.
По аллее вразвалочку брел абсолютно лысый тип в сером плаще, собранном складками на плечах. При виде типа краснокожий резво поднялся навстречу, прихватив с земли дипломат.
— Жертва? — предположил я шепотом.
— Непохоже. — Пашка зачмокал губами у меня над ухом. — Судя по морде, сообщник.
Физиономию лысого типа также украсил нездоровый румянец, проступивший заметнее всего на ушах и в том месте, где у нормальных людей растут волосы.
Рыжеволосый раскрыл объятия. Похлопывания по спине и плечам сменились пожиманием загривков, затем грубые мужские ласки уступили место ласковым мужским грубостям. «Что ж ты, сволочь такая, опаздываешь?» — донеслось до моего напряженного слуха.
Наскоро дообнимавшись, краснокожие повернули в нашу сторону.
Мы дружно попятились в тень. При взгляде сбоку обнаружилось, что у лысого на спине висит рюкзак, лямки которого почти незаметны в складках плаща.
Быстрым шагом подельники покинули парк и растворились в полумраке подземного перехода.
Мы с Маришкой молча переглянулись, посмотрели на Пашку в ожидании команды.
— За ними, — скрипнув зубами, решил он.
Через пять минут преследования Пашка толкнул меня в бок.
— Мне, эт самое, кажется или они стали краснее?
— Чуть-чуть, — согласилась Маришка.
— Близится к-ку-кульминация, — предрек Павел.
Ни с того ни с сего пришло воспоминание о ночном кошмаре, о застрявшем лифте и запертых в нем пассажирах. «Нас как будто провели по радуге задом наперед, — шептала Маришка всего несколько часов назад. — Остался только красный…»
— Красный! — раздраженно повторила она, заставив меня вздрогнуть, и потянула назад. — Ты что, спишь?
— Надеюсь, — ответил я, останавливаясь перед самым бордюром.
Еще бы шаг — и… лучше не думать. Но как же близко подходит к нам порой старуха с косой, похожая чем-то на сгорбленную уборщицу в костюме джедая!
Светофор вспыхнул цветом зависти, потом похоти, и мы бегом пересекли «зебру». Отрезанные от нас потоком машин краснокожие успели удалиться на приличное расстояние. К счастью, их румяные макушки видны далеко впереди, как ночные огни на речных бакенах.
— Врешь, не уйдешь! — вымученно пошутил Пашка, а я ответил в тон:
— Не врут. Иначе посинели бы.
Краснокожие свернули в проходной дворик и нырнули в щель между гаражами. Когда они два раза подряд обошли вокруг одной и той же пятиэтажки, Пашка туманно изрек:
— Запутывают, эт самое, следы. Значит, значит…
Узнать, что все это значит, мне суждено не было.
— Красны молодцы что-то задумали, — предупредила Маришка.
В самом деле, в очередной раз миновав все шесть жилых подъездов, злоумышленники свернули за угол, туда, где к торцу здания было пристроено какое-то одноэтажное сооружение. Подошли к крыльцу. Закинув ногу на ступеньку, рыжий склонился до земли, якобы завязать шнурок. Но только якобы, потому что еще в парке я обратил внимание, что кеды у него не на шнурках, а на резинке!