Журнал «Если», 2003 № 06

Булычев Кир

— Круто… — Лина покачала головой. — Это будет следующая присадка, которую ты мне вкатишь?

— Да. Она уже готова. Через час начнем.

— Вик, Вик, что ты делаешь?.. — отчаянный страх исказил голос Лины. — Хочешь меня угробить? Думаешь, я не понимаю? Если человека заставить бежать с такой скоростью, он умрет через несколько минут. Разрывы мышц и трещины костей гарантированы, и это еще мелочь. Перегрев организма, обескровленный мозг, отек легких…

— Ты разбираешься в медицине? — заинтересованно спросил Виктор.

— Мне инсталлировали средний медицинский курс. Как и всем пилотам.

— Обычный

человек такого бега, безусловно, не выдержит, — согласился Виктор. — Но ты будешь не только человеком. Будешь отчасти пальцеглазом, — Виктор показал на тварь в инкубаторе. — В каждой клетке твоего тела будет хромосома с новым вшитым кластером. И сразу после переключения в ускоренный режим все это заработает. Ты сама удивишься, как легко побежишь со скоростью быстрее сотни.

— Откуда ты знаешь, что сработает?

— Все уже проверено, отлажено. Конечно, ребята из Юты угробили не одну сотню людей, пока отладили технологию. Но это в прошлом. Тебе, милая, не грозит ничего. Ты получаешь товар высшего класса.

— Зачем ты притащил стансовских тварей сюда? Не проще было привезти с Земли все нужные присадки?

— Присадки высшего класса живут всего несколько часов и готовятся ex tempore [13] , — наставительно сказал Виктор. — Все, что законсервировано, заморожено в жидком азоте, — дешевая дрянь. Доставить сюда живого пальцеглаза стоило мне огромных денег, содержать его здесь — не менее дорого, но если ты, девочка, пробежишься через неделю со скоростью «феррари», все расходы окупятся. Потому что вслед за тобой побежит еще сотня красивых, здоровых девочек и мальчиков. Побегу даже я, старая развалина. Мы должны обрести новую степень физического совершенства. И мы обретем ее.

13

Непосредственно перед употреблением (лат.).

— Я боюсь, Вик. Я умру, да?

— Это Тутмес тебя запугал? — Виктор внимательно посмотрел в глаза девушки. — Поганец Тутмес… Я уже жалею, что взял его. Но пока без него не обойтись, — Виктор хмуро покачал головой. — Как только ты пройдешь полный курс, Лина, и станешь моей полноценной помощницей, я уберу его отсюда.

— Отправишь его на Землю?

— Да.

Не ври. Ты убьешь его.

— Не убью.

— Враки! Не убивай Тутмеса, Вик. Пожалуйста! Он хороший.

— Дерьмо он хитрозадое, вот он что, — сказал Виктор Д. — Не уповай на него как на защитника, Лина. В этом мире есть только один твой настоящий защитник. И это — я.

День тридцать второй

— Восемьдесят километров! — крикнул Тутмес. — Восемьдесят пять! Девяносто!

— Хватит! — Виктор поглядел на часы. — Тормози, Лина. Тормози аккуратно…

Лина сбавила темп слишком резко. Беговая дорожка не успела среагировать, замедлить ход — черная лента протащила девушку вперед со скоростью несущегося автомобиля, ударила о приборный щиток. Лина перелетела через станину, взмахнула руками — неловко, как сломанный манекен, — врезалась в стену и рухнула на пол.

— О черт! — завопил Тутмес и галопом бросился к Лине.

Виктор медленно поднялся из кресла, не спеша пошел к Лине и Тутмесу. Что за бестолочь эта девчонка — третий

забег, и каждый раз летит кувырком. Никак не поймет, что на скорости девяносто в час нельзя тормозить так резко. Снова будет отлеживаться целый день. Сутки, считай, потеряны. Нарочно что ли, она это делает? Знает, маленькая поганка, что ничего ей за это не будет, что все ушибы за несколько часов исчезнут, все порезы затянутся. Виктор рассчитал все правильно: сперва присадил ей кластер регенерации от Мельничника дивного — редкостно уродливой жабообразной стансовской твари — и только потом начал эксперименты с переключением скоростей.

Уже очухалась, открыла глаза. Тутмес усадил ее на полу, поддерживает нежно за плечи, шепчет что-то на ухо. Наверное, о том, какой гад он, Виктор, какой злой и бесчеловечный. Все влюбленные — идиоты, а влюбленный серв — в особенности.

— Лина, как ты? — сухой, бесчувственный вопрос.

— Больно. Я сломала палец.

Показывает указательный палец, действительно сломанный — кость всмятку, без рентгена видно. Ну что за дрянь! Это уже не сутки, это дня три задержки.

Виктор сжал кулаки, закрыл глаза, глубоко вдохнул, давя в себе желание наброситься на обоих, избить до полусмерти. Нет, так нельзя. Спокойнее, Виктор, спокойнее. Береги нервы.

Как хорошо было на Земле. Два раза в неделю — спарринг на ринге. Время от времени Виктор получал оглушительные оплеухи, крюки в дыхалку, пару раз даже доходило до сотрясения мозга, но обычно он подбирал правильных спарринг-партнеров — тех, кого мог избить без труда. Стресс это снимало отменно.

Виктор вспомнил последний свой бой — длинного тощего пуэрториканца, отправленного в нокаут на шестнадцатой минуте. Виктор сломал ему нос. Латинос валялся на ринге, обливался кровью, сучил ногами и не мог встать. А Виктор не спешил ему помочь…

Виктор открыл глаза, тряхнул головой. Ему стало немного легче.

— Займись ею, Тутмес, — сказал он. — Приведи ее в порядок. И учти — даю один день, не больше. Чтоб через сутки она была здорова. И никаких обезболивающих. Понял?

— Да, Хозяин, конечно.

* * *

Тутмес глядел на дисплей и удрученно качал головой. Много-оскольчатый винтовой перелом третьей фаланги. За день такое, конечно, не срастется. Трое суток как минимум. Плюс трещина на малоберцовой, две трещины в ребрах и ушиб правой почки. И значит, завтра он, Тутмес, будет просить Хозяина не мучить девочку, подождать еще хоть денек, и неминуемо получит взбучку — можно не сомневаться, что Хозяин поставит ему пару свежих синяков. Тутмес дотронулся до разбитой, незаживающей губы. Боксер проклятый… В честном кулачном бою Тутмес уложил бы Виктора за пару минут, но статус серва не давал ему возможности сопротивляться.

Что ж, Тутмес, знал, на что шел, когда подписывал контракт. А вот девочка Лина влипла ни за что ни про что. И другие, что последуют за ней, тоже влипнут — как мухи, приклеившиеся к листьям хищного растения. Возможно, все это не впустую, и проект Виктора Д. когда-нибудь увенчается успехом. Возможно… У Тутмеса были веские основания сомневаться в этом.

Он подошел к Лине. Она полусидела на кушетке, прижав больную руку к груди, нянчила ее, как куклу.

— Ручка, ручка, не боли, — услышал он ее шепот. — Ручка, ручка, проходи. Ручка, ручка, не боли…