Журнал «Если», 2004 № 03
Шрифт:
Первая, до того времени прикрытая пара глаз Линьи широко раскрылась. Она оказалась еще прекраснее, чем вторая — желтого цвета, с нежным розоватым, немного напоминающим сердцевину плода ку-та оттенком.
— О Хноре, манипуляторе утонченного уровня, ходят легенды, несмотря на его молодость.
Хнор скромно промолчал.
— И вы появились передо мной в сезон поиска избранниц…
— Да! — выдохнул Хнор.
— Но в таком случае…
У Хнора перехватило дыхание. Чувствуя себя попавшей на теплые камни снежной молью, он едва слышно пробормотал:
— Да, мне бы хотелось… я бы осмелился предложить…
Так и не сумев выдавить из себя дальнейшие слова, сильно сконфузившись, он замолчал и в полном отчаянии, чтобы хоть как-то спасти положение, изобразил руками ритуальную вечную восьмерку.
К счастью, Линья взяла дело в свои руки и ласково спросила:
— Вы желаете сделать мне предложение?
— О, да, да! — страстно воскликнул Хнор.
— Разве можно отказать молодому человеку с таким блестящим будущим?
— Так вы согласны? — пролепетал Хнор.
— А вы не забыли об одной мелочи?
— Какой же?
— Испытание. Прежде чем я смогу назвать себя вашей избранницей, вы должны пройти испытание, соответствующее вашим немалым способностям.
— Вы правы, — пылко воскликнул Хнор. — Предлагайте любое! Я пройду испытание, которое не посрамит дом моей избранницы.
— Тогда оставляю вам право выбора, — сказала Линья.
— Я займусь этим немедленно, — заявил Хнор.
Главный координатор-исследователь раздвоился. Причем тотчас после этого правый из двух координаторов искоса взглянул на левого и скорчил ему зверскую рожу. Левый игнорировал этот выпад. Он все так же смотрел на капитана корабля, и в глазах его читалась некоторая тревога, словно у врача, заглянувшего к старому приятелю и вдруг обнаружившего у него признаки неизлечимой болезни.
Теперь уже совершенно наплевать на то, что о нем эти координаторы подумают, решил капитан. Закрыв глаза, он стал осторожно массировать виски и делал это до тех пор, пока поплывшие перед глазами фиолетовые и желтые круги не истаяли, уступая место правильной и от этого такой успокаивающей темноте.
Наконец капитан открыл глаза и увидел, что перед ним вновь сидит только один координатор.
Вот так. Всего лишь иллюзия, последствия единения с кораблем во время перелета. Плохо, что они ощущаются все сильнее, и все труднее после них возвращаться к нормальному мировосприятию.
Поморщившись, он мрачно сказал:
— Ну хорошо, вот тебе планета. Средних размеров, кислородная, достаточно удаленная от звезды, чтобы не поджариться, но и не настолько, чтобы замерзнуть. Называется Драгоценность.
Главный координатор-исследователь наконец-то опустил глаза вниз, на крышку стола, слегка побарабанил по ней пальцами и осторожно спросил:
— Значит, ты самоустраняешься?
Капитан усмехнулся.
— Разве это возможно? В отставку я не подавал и по-прежнему командую кораблем. Мне — корабль, тебе — исследования. У тебя есть полная свобода действий, конечно, если они не будут угрожать безопасности экипажа. В этом случае мне придется вмешаться. Но только в этом случае, не ранее.
— Ни шага в сторону… понятно… Ты не веришь в успех наших поисков?
Вот этот вопрос капитану не понравился:
— Это не имеет отношения к делу.
Немного помолчав, координатор-исследователь сказал:
— И несмотря на это, согласие на исследование планеты ты все-таки даешь?
— Да.
— Обычная процедура?
— Все, как положено. По уставу.
Пространство походило на шкуру черной пантеры, а звезды — на дырки, оставленные в ней картечью браконьеров. Рыбки-пустынницы, резвившиеся на фоне ближайшей туманности, казались ожившими акварельными рисунками.
Трабас — потрясатель основ любовался танцем рыбок до тех пор, пока их радужная расцветка не поблекла. Как только это произошло, он решил, что настала пора вспомнить и о других развлечениях. Например, о приколах.
Приколы. Он буквально не мог без них существовать, они были нужны ему, как мельчайшая, рассеянная в пространстве, пригодная для дыхания пыль. За все двадцать восемь тысяч циклов его жизни он не упустил ни одной возможности для смачного, качественного, стимулирующего к дальнейшему существованию прикола. Разве не истинным шедевром был устроенный им на планете квазипрыгунов большой воскресный всеобщий изврат, закончившийся битьем древних рубиновых зеркал? Кто осмелится утверждать, будто сооруженная им в созвездии Трех Покинутых Дев тысячекилометровая картина под названием «Восход надежды» не является шедевром? На экипажи ста двадцати трех кораблей, рискнувших ею полюбоваться и в полном составе окрасившихся в сочный зеленый цвет, она произвела незабываемое впечатление. А вспомнить о долине загадочных существ на Загрибе-7, влюбляющихся в любого, пожелавшего на них поглазеть! А как вам расположенный рядом с туманностью Вопросительного Знака бар, каждый посетитель которого до сих пор получает в виде подарка «амулет счастья», обладающий дополнительным свойством наводнять сны владельца рекламой поджаристых булочек из свежего асфальта? Словом, если учесть еще сотни других, не менее лихих приколов, то становится ясно, что титул «потрясателя основ» заработан самым честным образом.
Трабас — потрясатель основ просканировал окружающее пространство и без труда обнаружил объект для очередного прикола.
Прежде чем начать действовать, он подумал, что жизнь устроена весьма неплохо. Каждый раз, когда у него возникает желание поразвлечься, возможность для этого подыскивается. Обязательно. Надо только суметь ее заметить и использовать.
Эддун достал из покрытой искусной резьбой коробочки мутгорскую палочку и слегка дохнул на ее кончик. Часть палочки, толщиной не более его ногтя, рассыпавшись в пепел, оставила после себя выпуклую маслянистую каплю слада. Ловко слизнув ее, Эддун издал блаженный вздох и сел в кресле поудобнее.
Пора браться за выполнение ежедневных обязанностей и для начала проверить космическое пространство вокруг планеты. Вдруг вокруг нее уже кружат какие-нибудь нежелательные визитеры?
Проверка космического пространства не требовала слишком много времени, и, закончив ее, Эддун уже хотел заняться недрами планеты, поискать признаки, указывающие на приближающееся землетрясение или извержение вулкана, но тут на максимальном удалении от планеты возник космический корабль. Материализовавшись в обычном пространстве, он застыл, словно тарха, унюхавшая зверя и прикидывающая, стоит ли кинуться за ним в погоню.