Журнал Наш Современник №12 (2002)

Журнал Наш Современник

С 1963 года по начало 1970-х он постоянно курсировал из Москвы в Грозный и обратно. В одной из таких поездок (в 1963 году) познакомился с чеченкой Шемой (“крестовой дикаркой”, по его словам). Шема Алиевна Альтимирова (р. 1940) была проводницей, а затем официанткой в поезде “Махачкала—Москва”.

Анатолий Передреев прожил на Кавказе около 30 лет, полюбил его, посвятил ему много стихов, хотя с оговоркой: “По рожденью и по крови я не твой, Кавказ!” ...И надо же такому случиться — в то самое время, когда он окончательно понял: “Я не твой, Кавказ!” и уже думал, как бы переселиться в Москву, — Чечня вошла в его судьбу с тыла в образе женщины.

К скале прислонившись отвесной,

Я видел:

Внизу подо мной

Дышала холодная бездна,

Ходила волна за волной...

Но с детским восторгом во взоре,

Забыв обо мне и себе,

Бежала ты к морю,

И море

Бежало навстречу тебе!

...В августе 1971-го он еще счастливо жил с семьей в Грозном.

Московское время

В Союз писателей СССР Передреев был принят 4 апреля 1973 года.

Покровители помогли ему получить квартиру вначале в Московской области — в г. Электросталь. Затем в Москве на Волгоградском проспекте, а потом на Хорошевском шоссе — последнем пристанище в этой жизни.

...После окончания Литинститута наступила пора чисто творческого труда, которому Передреев отдался самозабвенно. Писал стихи, размышления о поэзии, рецензии, переводил, редактировал. Всего у него вышло при жизни 5 сборников, венчавших 2 8 л е т литературной деятельности: “Судьба” (М., 1964), “Равнина” (М., 1971), “Возвращение” (М., 1972), “Дорога в Шемаху” (Баку, 1981), “Стихотворения” (М., 1986). После его смерти вышли “Любовь на окраине” (М., 1988); наиболее полный сборник “Лебедь у дороги” (М., 1990), изданный “Совре­менником” с предисловием В. Белова; “День русской поэзии. Анатолий Передреев (М., 1992; издатель В. Байбаков), “Разбуди эту землю, весна” (М., 1996; издатель А. Парпара).

...Те, кто считали, что Передреев “одонорствовал” переводимых им поэтов, якобы “измучил” себя переводами, сами будут “мучиться” сомнениями в квалификации его “поэтодейств” после “оглашения” списка переводов, об обширности которого даже не подозревали. Именно поэтому, несмотря на неактуальность разговора об отошедших в ближнее зарубежье и отторжение слухом труднопроизносимых имен национальных поэтов, хочу здесь привести внушительный перечень т р у д о в ы х д о с т и ж е н и й (я на этом настаиваю!) р у с с к о г о п о э т а в о б л а с т и п е р е в о д а: Э. Межелайтис “Карусель” (с литовского, 1968); М. Мамакаев “И камни говорят” (с чеченского, 1968), “Земля Мартана” (1971), “С человеком по земле” (1976); Ш. Цвижба “Сказочный поезд” (с абхазского, 1969); А. Григулис “Осенний дождь” (с латышского, 1969); Х. Ширипов “Все тот же я” (с узбекского, 1970), “Привет из Сатвалды” (1977); Д. Новруз “Простые истины” (с азербайджанского, 1972), “Дары судьбы” (1977), “У Земли-планеты” (1982); А. Чиботару “Ступени” (с молдавского, 1973); А. Кодзати “Яблоко нартов” (с осетинского, 1974); А. Мухамад “Голоса жизни” (с узбекского, 1975); Н. Хазри “Русло времени” (с азербайджанского, 1976), “Признания веку” (1979), “Море со мной” (1983); Н. Нарзуллаев “Добрый свет” (с узбекского, 1977); кроме того, перевел Д. Яндиева, С. Чахкиева, И. Торшхоева (с ингушского); Б. Вагабзаде (с азербайджанского); М. Ласуриа (с абхазского); Ф. Халваши (с грузинского); Х. Дзаболты (с осетинского). Итого — 18 поэтов, у иных переве­дено по две-три книжки. Разве это не колоссальный труд?

Его переводы обладают всеми достоинствами авторских текстов еще

и потому, что Анатолий Константинович никогда не брался за перевод заведомо слабого поэта (отказывал жестко) и никогда не работал над стихами, которые ему не были близки.

Наби Хазри за сборник стихов в переводах Передреева получил Ленинскую премию. Советским руководителям не приходило в голову, что самому русскому поэту Анатолию Передрееву можно дать такую премию за его собственные стихи. Лишь читатели вознаграждали его беззаветной, искренней любовью.

А вечерами приходил в ЦДЛ, сидел в буфете или ресторане, пил... Часто раздражался, дерзил, а то, случалось, и дрался. Алкоголь тяготил, мучил. О том еще ранее, от 1963 года, горькое, трагическое, как у истинного поэта пророческое, стихотворение “Люди пьют...”

Но он и тогда, преодолевая тяжкие, мрачные дни свои, до самой кончины трудился немало. Написал прекрасные стихи о творчестве: “Ты, как прежде, проснешься, поэт...”, “Поэту”. Он не просто любил литературный труд, а всем существом врос в него. И время, посвященное переводам, не было временем немоты, а лишь оттачивало перо, подготавливало к новому витку взлета в поэзии.

Сергей Агальцов, редактор книги “Лебедь у дороги”, писал: “О стихах Анатолий Передреев мог ярко, неподражаемо, свободно цитируя любимых поэтов, говорить часами — в домашней беседе, по телефону, днем и ночью — когда и где угодно. Его отношение к поэзии было чисто и свято.

Требовательный к себе, к своим стихам, он мог простить другому слабую проходную строчку, не мог простить одного — душевной неискренности, фальши... “Так хочется написать что-нибудь хорошее”, — любил он повторять. Дальше его притязания не простирались. По меткому замечанию одного критика, Анатолий Передреев “не написал ничего лишнего”.

После смерти матери 21 июня 1979-го Анатолий Константинович стал круглым сиротой. Ему было 46 лет.

Потеря матери означала и другую утрату — утрату той части родины, где рос и учился, любил и дружил. Исчезла деревня Новый Сокур... Грозный стал для него уже тогда пепелищем, на котором только могилы отца и матери. И остался один каменный лес — Москва. И он знал — до скончания.

И все же в Анатолии Передрееве, крестьянском сыне, еще порой вздымалась корневая жизненная сила. Вот стихотворение (начало поэмы) последнего года его земного бытия:

Кто построил тебя, дом,

Не гордясь своим трудом?

На моем пути земном

Кто поставил тебя, дом?..

Плод бездушного проекта,

Современности стандарт

У ревущего проспекта,

Где не слышен месяц Март...

Заглушая песню ветра

И раскаты вешних сил,

Чем ты в каменные недра

Мою душу заманил?!

Крупноблочный мир комфорта

Между небом и землей,

Где ни Бога нет,

Ни черта,

Где не ходит Домовой.

Даже по этому отрывку не скажешь, что поэт, как злорадствовали его малоодаренные недруги, “деградировал”, “истратился” на переводах. Литые, предельно обнаженные строки: протест против тисков цивилизации, осознание порушенной гармонии естественного человеческого бытия. И тяжесть своего жизненного креста: все понимать, остро чувствовать и — не иметь возможности ничего изменить.

Анатолий Константинович умер 18 ноября 1987 года от инсульта в Москве, в собственной квартире. 30 дней он не дожил до 55-летия. Похоронен на Востря­ковском кладбище.