Журнал Наш Современник №3 (2001)
Шрифт:
С. Небольсин
Жизнь Вадима Кожинова — явление, которое внушает великую надежду. Ибо что это было такое, что происходило семь десятилетий его присутствия среди нас?
Происходило то, что показало как нельзя лучше, насколько слабы путы лжи, которую все закидывают и закидывают в Россию. Из хлипкой и ледащей среды детишек Арбата — хоть хлипкой и ледащей, но еще и липкой и смердящей, отравительной для всего народа — вышел смелый человек и повернул против лжи и отравы. Разве это не довод, что все не так безнадежно?
Сначала этот человек уклонился от подыгрывания
Так состоялось кожиновское присоединение к “Теории литературы” — молодым ученым в ИМЛИ АН СССР; так родилось его “Происхождение романа”; так сложилась зажигательно-возбудительная, натворившая переполоху в верхах статья о русском возрождении времен Пушкина (“Контекст”, 1972 года в том же ИМЛИ АН).
Изобилие свежих и ярких мыслей, неисчислимое разнообразие и множество вольных и невольных читателей, почитателей и друзей. Чуть не полтысячи пришедших проститься с ним у гроба — это ведь что-то значит и что-то огромное знаменует. Даже отсутствие некоторых на похоронах и тризне тоже многозначительно — особенно если вдуматься, кто и откуда туда не успел добраться и почему. Разные ведь были причины.
Кожинов ушел туда, откуда не возвращаются. Это для нас удар и урон, и оттуда покойный велит вдуматься в важный для нас урок.
Нужно очень твердо подчеркнуть: на особую, свою и нашу, отечественную войну Кожинов ушел раньше многих и СОВЕРШЕННЫМ ДОБРОВОЛЬЦЕМ — тогда, когда даже и фронтовики не гнушались отсиживаться и пресмыкаться. То есть Кожинов двинулся смолоду не на шелест-ветерок дамских рукоплесканий, не на шуршанье денежных масс, неизмеримо более внушительных, чем высокие и у него гонорары. И когда “грантами” и тиражами повеяло уже из совсем зарубежных аркадий, Кожинов не сменил курса. А посравнить да посмотреть?
Помню Кожинова не как читатель, а как младший сотрудник старшего и все более близкого человека. На университетском обсуждении книги Бахтина, которую он возродил из забвенья; в качестве внутреннего рецензента моей рукописи “Венка Пушкину” (“извините, но вы составили не венок, а ВЕНИК”)… Помню его тревогу андроповского лихолетья: те, кто сейчас уверяют, будто с марксизмом никогда ничего общего не имели, — они тогда слали наверх депешу за депешей, как преступно далеки от Маркса и Ленина “изыски Кожинова”; и с грустью оглядывая стеллажи, он говорил: “Ну и ладно — уволят; а мне до ста лет хватит, если буду жить на продажу этих книг”.
Из-за стеллажей в его и старой, и новой квартире могли иногда выглядывать то юный Юрий Селезнев, то Передреев, то могуче растущий над собой Юрий Кузнецов…
Рубцов, Передреев, Селезнев, Кузнецов. Сколько блистательных книг, стихов, прозы и публицистики, даже науки, было написано другими по вдохновлению Кожинова!
Эру Книги хотят пересечь шизоидным интернетом. Библиотеку Кожинова уже не распродать с обеспечением себе пропитанья; на ней наживутся разве новые дети-хозяева Арбата. Но среди всех этих ударов и уронов Книге вообще — как печально,
Светлая память вечному труженику, пробудителю и просветителю, бойцу-добровольцу русской правды.
В основе публикации — запись выступлений на траурном собрании в Институте мировой литературы, сделанная А. Дориным.
Слово читателей
Редакции журнала “Наш современник”
Мы, Ваши читатели, подписчики и единомышленники, разделяем постигшее Вас безмерное горе — кончину выдающегося русского писателя и гражданина Кожинова Вадима Валериановича.
С его смертью мы потеряли идейного лидера патриотического движения России, человека с незапятнанной репутацией, подлинного интеллигента. Мы еще долго будем сверять свои мысли и дела по его книгам, статьям и идеям, будем чтить его память и пропагандировать его взгляды.
Авдеев А. В., Завьялов Г. С.
г. Москва
Дорогая редакция!
Примите наше сочувствие и неподдельную скорбь по поводу безвременной кончины Вадима Кожинова. С его исчезновением образовалась невосполнимая брешь в русской мысли.
Мы всегда ждали его Слово. И будем ждать. Его слово открывало Истину в лживом двадцатом веке. Его слово преображало и укрепляло нас, облегчало нам жизнь.
От имени группы единомышленников —
И. Костенко, Ю. Торгашёв.
г. Краснодар.
С большим прискорбием узнал горькую весть из Москвы. Умер замечательный русский литературовед, публицист, писатель, человек поистине энциклопедических знаний, певец гуманизма и любви к Отечеству, ученый, обладавший несокрушимой логикой предельно объективного исследователя, отмеченный ярким даром просветителя. С ним, с блестящим полемистом, недруги просто не рисковали вступать в недобросовестные дискуссии.
К сожалению, наше личное знакомство состоялось сравнительно недавно, но уже пятнадцать лет назад книги Вадима Валериановича, его исследования истории России, а главное поиски, настоящие открытия в мировой и отечественной историософии — философии истории, ищущей прежде всего ответы на вопросы “Почему?” — стали настольными книгами для многих людей, неравнодушных к судьбе Отечества, к русской истории и литературе. Россия находится на перепутье, в великих муках вновь стремится определиться в своей роли и значении для судьбы всего человечества. Выдающийся французский писатель, государственный и общественный деятель, член Французской Академии Даньё не раз призывал русских помнить, что они — РУССКИЕ, что у этого великого народа великое прошлое и его ожидает великое будущее. Один из лучших его представителей, один из выдающихся умов русской национальной интеллектуальной элиты — Вадим Валерианович Кожинов.