Журнал Наш Современник №5 (2002)

Журнал Наш Современник

О. Т.: Это очень сложный вопрос, что такое таинства неправославных. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что таинств у них нет. Суть вопроса в том, в Церкви они или не в Церкви. Ведь раскольники, униаты, лютеране принимают причастие, в отличие от католиков, из хлеба и вина. Так называемая “филаретовская церковь” на Украине вообще внешне следует всем православным обрядам, но она — вне Церкви. А вне Церкви, как говорил священномученик Иларион Троицкий, нет спасения. Они — вне христианской семьи, христианского мира, они могут имитировать таинства и обряды, но не могут создать подлинную духовную общность. А вообще — это страшно. Ведь среди католиков, протестантов, “филаретовцев” на Украине есть множество добрых, богобоязненных людей. Что будет с их душами? Вспоминаю слова Святителя Московского Филарета (Дроздова): “Я не знаю, спасутся ли католики, но я у них точно не спасусь”. При всем нашем желании, чтобы и другие христиане спаслись, мы должны откровенно сказать, что истинные Таинства существуют только в Православной Церкви. Как, Промыслом Божиим, будут спасаться люди, отделившиеся

от Церкви, — не наше дело, мы можем о них только молиться, скорбеть, напоминать, что Таинства, Семья Христова, неповрежденное учение о спасении есть только в Православии. Пусть мы недостойные, пусть мы грешные, пусть не соответствуем идеалу православного христианина — на нас равняться не надо, надо равняться на учение Православия, на дух Православия, на святых Православной Церкви, к чему уже приходят многие люди на Западе. В Италии целые приходы просились к нам. К сожалению, мы отказали им, как я понял, из политических соображений. Политика, конечно, играет существенную роль в нашей жизни, но она не должна превалировать, особенно в духовной сфере. Нас всегда ждет поражение там, где за политикой мы забываем о человеке, видим в нем не цель, а средство. Что касается проповеди Православия в католических странах, то тут мне сложно говорить. Сейчас для нас главное миссионерское поле — это Россия. Нам нужно укоренить веру, Православие прежде всего в самих себе, вокруг себя и усилить позиции Православия в государстве.

А. В.: Впервые за много десятилетий страной руководит не атеист и не полуатеист, как Ельцин, который на Пасху поздравлял нас с Рождеством Христовым, а православный (хотя, по-видимому, и недавно воцерков­ленный) человек. За ним тянутся и другие руководители. Но в чем выражается их православность на деле, особенно в контексте того, о чем Вы только что говорили?

О. Т.: Сам Президент уже неоднократно говорил о том, что вопросы веры — это сугубо личное дело. Домыслов вокруг появления в храмах властей предер­жащих сегодня хватает. Действительно, в администрации государства в последнее время появилось достаточно много воцерковленных и воцерков­ляющихся людей. Но не надо забывать: все они — дети сегодняшнего дня, они проходили или проходят те же этапы вхождения в Церковь, которые прошли и проходят многие читатели вашего журнала. Поэтому вряд ли стоит требовать от них сразу знания всех канонов и правил церковных, или возрождения самодержавной монархии... У нас есть люди в среде патриотической общественности, которые давно считаются православными, ходят в церковь, испо­ведуются, причащаются, но могут огорошить таким вопросом... Недавно позвонил один уважаемый мной человек и спрашивает: “А что такое Иисусова молитва? Как она произносится?” А другой говорит: “Епископы — это что такое? Это же католический сан — епископ?”

А. В.: Дескать, вот как глубоко свила гнездо ересь?

О. Т.: Да! Оказывается, и у нас есть епископы!.. Такие забавные вещи случаются, между прочим, с людьми глубоко верующими, и они от этого вовсе не перестают быть православными.

А. В.: Но, согласитесь, православные люди неизбежно будут ждать от верующих руководителей православной политики.

О. Т.: И все мы ждем этого, уповая на их веру, а еще больше — на Бога.

А. В.: Подводя черту под этой темой, можно ли сказать, что воспитание наших руководителей в православном духе прямо зависит от усилий Церкви?

О. Т.: Я думаю, “воспитание” — это не то слово, а вот воцерковление — это да. У нас почему-то вопрос о взаимоотношениях Церкви и власти сводят к позиции Президента, а ведь, слава Богу, воцерковляются и губернаторы, и руководители других уровней.

А. В.: Главное, чтобы они делали это не потому, что это делает Президент.

О. Т.: Скажу Вам честно — бывает по-разному. Элемента “престижности” Православия для нынешней политической и экономической элиты нельзя исключить. А ростки истинной веры могут быть и у тех, кто впервые зашел в храм даже из каких-то конъюнктурных соображений. Но ведь люди, слава Богу, меняются, в том числе и в лучшую сторону. В древности один языческий актер, глумясь над христианами, изображал Таинство крещения. Но Дух Божий сошел на него во время этого лицедейства. И тогда он исповедал себя христианином и принял мученическую смерть от язычников. Да и сегодня, сколько людей заходят в первый раз в храм отнюдь не от того, что их влечет искренняя вера, а благодать Божия касается их.

А. В.: А как Вы относитесь к такому современному духовному поветрию, как поиски новых ересей среди православных? Естественно, что все мы не без греха, а богословские размышления неизбежно отклоняются от некой “золотой середины” (так было и на Вселенских соборах), но некоторые православные авторы преподносят точку зрения своих оппонентов как сознательное, упорное укоренение в заблуждениях. Вот, например, священник из Белоруссии Петр Андриевский публикует в газете “Русский Вестник”, журнале “Благодатный огонь” и других изданиях статью за статьей, в которых без устали разоблачает таких “ересиархов”, как покойный патриарх Сергий, профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов, диакон Андрей Кураев, и других. Отец Петр Андриевский — серьезный автор, его выводы порой интересны, он, наверное, тоже по-своему ищет истину, но смущают сами принципы его “разоблачительной кампании”, напоминающие “проработки” в дацзыбао времен “культурной революции” в Китае, и вложенная в его догматическую критику страсть, эмоциональность, мало подходящие для богословских споров, где каждое слово на вес золота. У о. Петра Андриевского

существует немало последова­телей, столь же энергично изобличающих “ереси”. На пользу ли подобные дискуссии Православию?

О. Т.: Я лично очень люблю и почитаю профессора Алексея Ильича Осипова, и считаю, что он очень много сделал для Церкви. То же самое могу сказать об отце диаконе Андрее Кураеве. Все их критики, вместе взятые, и сотой доли не сделали того для Церкви, что сделали они. Оба они преподают в семинарии при нашем монастыре. Как-то я присутствовал на лекции Алексея Ильича, и что-то показалось мне в его словах неправильным. Тогда я встал и сказал: “Отцы дорогие и братья, вот здесь я с Алексеем Ильичом не могу согласиться”, и объяснил, почему. Алексей Ильич, в свою очередь, объяснил, отчего он считает так, а не иначе. В конечном счете, каждый остался при своем мнении. Но это обычные вещи, ничего в этом страшного нет. Или взять отца диакона Андрея Кураева. У него иногда бывают такие “перлы”, с которыми тоже невозможно согласиться. Но это совершенно не значит, что нужно кидаться на них и обвинять в ереси там, где ее и в помине нет. А происходит это либо от неграмотности, либо от зависти. А в конечном счете — от гордыни. Здесь еще один вопрос — о тех духовных плодах, которые ждет от нас Господь. У апостола Павла сказано, что плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, вера, кротость, воздержание. А мы все чаще и чаще несем ненависть, раздражение, самоутверждение по любому вопросу, зависть, дикую злобу по отношению к человеку, с которым не согласны. Это, в сущности, и есть признаки страшной болезни, которая называется апостасия, отпадение от Бога.

А. В.: Независимо от того, какие высокие слова при этом произносятся...

О. Т.: Что толку в высоких словах, если произносятся они под густой сенью смоковницы, которая не приносит плода. Когда читаешь, какие безответст­венные обвинения вываливают порой на головы оппонентов, какая злоба сквозит во всем этом, то становится страшно за тех, кого обольщают, и за самих обольстителей.

А. В.: В сущности, это “полемические принципы”, заимствованные у совре­менных политиков с их постоянным поиском “компроматов” у конкурентов.

О. Т.: Да, и понимаешь, что такой человек обуян диаволом. Это очень печально, потому что, в сущности, мы имеем дело с невидимой бранью, которую враг насылает на Православную Церковь.

А. В.: Многие “ревнители благочестия”, о которых мы говорим, пропо­ведуют особое отношение к светской культуре, будто вся она без исключения (в том числе и православно-патриотическая) есть результат упомянутой Вами апостасии, а потому не только бессмысленна для истинно православных людей, но даже и вредна. Судя по письмам читателей, у этих “ниспровергателей” нашлось немало последователей. Они, быть может, не знают, что Церковь не отрицает позитивную светскую культуру, наоборот, в документе под названием “Социальная концепция Русской Православной Церкви” сказано, что “культура является богозапове­данным деланием человека” и “способна быть носительницей благовестия... когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти вступают в борьбу с Церковью”.

О. Т.: “Ниспровергательство” это, может быть, даже в какой-то степени естест­венно на первом этапе воцерковления человека. Но горе тем, кто делает его своей целью или профессией. Человек самоутверждается на этом поприще, но не замечает, как разрушается сам. С “ниспроверга­тельством” мы сейчас очень часто сталкиваемся на примерах воспитания детей в воскресных школах. Яростное отрицание всего “нецерковного” в светской культуре — конечно, удел либо неофитов, либо людей, случайных в Православии. Реальная жизнь требует не разрушения, а созидания, не отрицания светской культуры, а воцерковления ее. А что мы зачастую видим? Только-только воцерковившиеся родители начинают кормить своих детей исклю­чительно высокодуховной пищей. Молитвы, творения святых отцов, жития святых, служба — и все. Лет до 12-ти это получается, а потом начинается катастрофа. Ведь человек состоит из духа, души и тела. Дух ребенка вроде бы напитан, с физической точки зрения — он накормлен, обут, одет, а вот душа его голодна. А свято место, как известно, пусто не бывает. Его занимают не прекрасные детские сказки, потому что их якобы западные люди написали, не художественные произведения наших гени-ев — Пушкина, Гоголя, Достоевского, не великие европейские писатели, произведения которых воспитывают в душе подростка добро и отвагу, а та грязь, что лезет из всех щелей и лживо именуется “современной культурой”. Ведь от нее никакими высокими заборами не отгородишься! Родители поражаются: как же так, мы-то прививали детям совсем другое! А в душе ребенка начинается тяжкий кризис, потому что, с одной стороны, он не может забыть того, чему учили его родители, учителя в воскресной школе, а с другой стороны, эмоцио­нальная сторона его существа уже не может обойтись без соблазнов масс-культуры, к которым его быстро приучили, как к наркотику. А за духовным наркотиком, как правило, следует настоящий — так уж устроена эта “культура”. И оказывается, что в душе у подростка нет внутренней защиты, которую, несомненно, дает высокая, истинная культура. Ведь душу ребенка нужно готовить к органическому восприятию таких высших духовных ценностей, как любовь, доброта, помощь ближнему, само­пожертвование, любовь к Родине. В итоге “ниспровергатели” ниспровергают самих себя. Пройдет время, эмоции неофитства ослабеют, и с человеком может произойти духовная катастрофа. Конечно, это не значит, что нужно бросаться в другую крайность и превозносить так называемые “общечеловеческие ценности”. Верующий, старающийся трезво мыслить человек всегда ощутит четкую грань между ними и ценностями истинно духовными.