Журнал «Приключения, Фантастика» 3 ' 96
Шрифт:
— Успокойтесь, Балентайн. Вас никто не арестовывал. Вы задержаны по подозрению в покушении на убийство. Очень сожалею, но мы вынуждены взять вас под стражу. Мы поговорим с вами еще раз после моего возвращения в участок. До свидания, — Эдвардс сделала прощальный кивок головой.
— Пойдем, Балентайн, — Роджер не отпускал меня.
Вот так ситуация! Едва начал снимать поверхностный слой с загадки трех убийств, как сам угодил в руки правосудия. Я не понимал, подставлен ли я специально или оказался жертвой обстоятельств. «Скорее всего, случай распорядился таким образом, — думал я, пока меня везли в полицейский участок. — Я ведь не
Замок решетки щелкнул за моей спиной и я, не глядя на охранников, сел на скамейку спиной к ним. Так в томительном ожидании прошло несколько часов, в течение которых мне было позволено позвонить в редакцию. Из разговора с редактором я понял, что журнал потерпит финансовый крах. Раздобыть сенсационный материал было невозможно. Редактору предстояло объяснение в суде за оскорбление одного из сенаторов и выплата крупного штрафа. Издание лопалось на глазах.
Из моих карманов полицейские вытащили все, сделали опись и вместе с «дипломатом» положили в ящик для хранения, великодушно оставив мне воротничок Монта. Они приняли его за носовой платок. На меня свалилось неожиданно много свободного времени и чтоб не терять его, я принялся изучать кусочек материала.
Меня поразило, что в нем не было дырочки от собачьего клыка, хотя я помнил, что она была ближе к краю. Я осматривал воротничок со всех сторон — он был как новый. Я полез в карман за нитками, вытащенными из дерева, и также не нашел их. При обыске нитки не были вытащены, я это помнил хорошо. Я еще раз обшарил свой карман: безрезультатно. Тогда я стал изучать то место, где должен был находиться прокус. В камере под потолком висела тусклая лампочка и очень трудно было увидеть отличия даже пятен на воротничке, не говоря о мелких деталях. Но мои поиски не пропали даром: натянув воротничок вдоль глаз и взглянув на него как на плоскость, я увидел еле заметный бугорок как раз в том месте, где был след от собачьего зуба. При близком рассмотрении этого места не было видно никаких следов разрыва. У меня возникла маленькая уверенность, что загадка преступлений будет решена и я на правильном пути. Оставалось покинуть стены заточения и сенсационный материал будет мной добыт.
Ко мне заходил адвокат, но я отказался от его услуг. Вины на мне не было и нет, бояться закона мне было незачем.
После четырех часов ожидания ко мне в камеру зашла мисс Эдвардс Ее лицо по-прежнему не выражало ничего. Казалось, что дело, которое она ведет, не представляет для нее абсолютно никакого интереса и занимается она им только в силу возложенных на нее обязанностей. Она села напротив меня, включила диктофон и сказала:
— Продолжим беседу, мистер Балентайн. Для чего вы схватили Джудит Качер и не дали ей возможности зайти домой?
— Это диктовалось необходимостью условий. К ним в квартиру вошли люди, которые сделали то, что вы там видели. Надеюсь, экспертиза подтвердила мое непричастие к покушению на Кору Качер?
— Вопросы здесь задаю я, мистер Балентайн. Джудит Качер упомянула о том, что вы вызвали полицию. Но сделали ли вы это, желая помочь умирающей или ваше вторжение было продумано заранее?
— Как вы можете говорить о преднамеренных планах, если я туда шел покупать вещи покойного Адама Качера, а не покушаться на жизнь бедной вдовы?
— Повторяю, что здесь вопросы задаю я. С какой целью ваши сообщники под видом работников Торговой конторы ворвались к Качерам и обыскали квартиру?
Здесь уже стал негодовать я:
— Какие у вас доказательства моей связи с теми, кто ворвался к Качерам? Не смейте ставить мне в вину то, чего вы не доказали. Я знаю законы и если вы будете бездоказанно обвинять меня я буду вынужден обратиться в суд.
— Успокойтесь, мистер Балентайн. Подозрения с вас сняты и теперь вы проходите как свидетель. Прошу вас быть союзником следствия и рассказать все, что вы знаете о налете на квартиру Качеров, — в голосе Эдвардс стали слышны нотки дружелюбия и ее лицо изобразило улыбку.
— Вот теперь можно и поговорить, — изобразил уступку и я. — Что конкретно вас интересует?
— Буквально все, начиная от вашего первого прихода до момента задержания, включая подробности.
Начав рассказывать о своем визите к Коре Качер под видом таксиста, я придумывал причину, зачем мне нужны были вещи ее покойного мужа. Но ничего лучше первого объяснения о скудности моего собственного гардероба я так и не смог придумать. Эта уловка была очень ненадежной. Закончив рассказ, я спросил ее:
— Каково теперь состояние Коры Качер?
— Тяжелое, — вздохнув, ответила Эдвардс. — Врачи опасаются за ее жизнь. Агония началась у нее еще дома и, откровенно говоря, если б не ваш звонок, трагическая развязка произошла бы уже давно.
Я сочувственно опустил голову.
— Скажите, Ларри, — она впервые назвала меня по имени, — зачем вам вещи покойного? Ведь вы могли купить гораздо лучшие на распродаже?
Что же задумала эта полицейская змея? Слишком официозным было начало разговора и слишком теплым его продолжение. Не знаю как другие, а лично я не могу, сидя в камере, разговаривать по душам со следователем и выкладывать все свои козыри, не зная ее дальнейших действий. Давно известно, что они проходят курс психологии и, забросив подобную удочку, стараются расположить человека на откровенность. Мне не нравилась внезапная перемена ее ко мне отношения. Ее черные глаза проникали в меня, казалось, до самых пяток. Я старался не смотреть на нее и рукой теребил воротничок в кармане пиджака.
— Сигарету? — она выложила пачку на стол.
— Спасибо.
— Может быть, вас что-то смущает и вы не хотите, чтоб вас слышала охрана? Фрэнк! Отойдите от камеры минут на двадцать, мы должны остаться наедине.
— Хорошо. Я расскажу вам. Мне нужны были те вещи Адама Качера, в которых он был убит. Мне хотелось сравнить их с некоторыми другими, как мне кажется, имеющими отношение к данному преступлению.
— Вы располагаете вещественными доказательствами?
— К сожалению, нет. Но предположения у меня имеются.
— Не могли бы вы поподробнее?
— Можно и поподробнее, только не в стенах полицейского участка.
— О'кей. Куда мы отправимся? — она обворожительно улыбнулась, что впервые за несколько часов я сам невольно улыбнулся, но сомнения продолжали терзать меня. Что же это: смена тактики или настроения?
— Можно поехать ко мне, — многозначительно ответил я, не поднимая головы, а лишь одни глаза, и при этом улыбался.
Сейчас глядя на нас со стороны, нас можно было принять за давних друзей, за милых супругов, только что вернувшихся из восхитительного свадебного путешествия, если бы разговор происходил не в камере для временно задержанных, а в каком-нибудь изысканном салоне.