Журнал «Вокруг Света» №02 за 1980 год
Шрифт:
Барроу — поселок китобоев
Длина тела достигает двадцати метров, вес — ста пятидесяти тонн... Это гренландский кит, одно из самых крупных животных, обитающих ныне на нашей планете.
В глазах древних охотников кит был живой горой съедобного мяса и жира — «горой», не только желанной, но и относительно доступной. Животное тихоходно, и его можно догнать на весельной лодке. В общем, не так сложно его и добыть, владея простейшим оружием — копьями и ручными гарпунами. Наконец, убитый на воде, в отличие от многих других китов гренландский не тонет.
Эскимосам, как и чукчам и корякам, киты с незапамятных времен давали корм для собак, материал для светильников, пищу. Причем много пищи. Один кит нередко кормил и обогревал целый поселок в течение всего года.
Еще и сейчас некоторые аляскинские эскимосы носят серебристые непромокаемые плащи и рубахи, сшитые из китовых кишок. В прошлом же из сухожилий кита вили веревки, рассученным китовым усом сшивали лодки; сани для лучшего скольжения подбивали китовым усом или костяными пластинами, выпиленными из нижней челюсти кита. Ус шел на изготовление луков, ловушек для белых медведей и песцов, вечных рыболовных сетей. Ребра и челюсти служили стропилами жилищ...
Нет ничего удивительного, что кит занимал большое место в духовной жизни эскимосов. Он один из главных героев местных сказок, песен и плясок. «Праздником кита» до сих пор отмечается удачная охота на исполина. Сейчас это просто веселье, развлечение, пиршество. В прошлом же праздникам сопутствовали магические обряды, которые должны были обеспечить успех в предстоящих охотах. Они, как правило, завершались тем, что в море бросали остатки еды — куски китового мяса: считалось, что так возвращается жизнь убитым животным и они снова когда-нибудь станут добычей охотников.
Каждой весной стада китов шли через Берингов пролив к северу, в арктические воды, и каждый год в местных поселках отмечался «праздник китов». Отмечается он и сейчас в ознаменование удачного завершения китобойного сезона. А главной частью программы торжества всегда был и есть «налукатак» — «прыжки в поднебесье», своеобразный вид спорта, похожий на прыжки на батуте.
Спортивным снарядом служат здесь две сшитые моржовые шкуры (площади одной недостаточно) со множеством прорезей по краям — «ручек>, за которые можно ухватиться. Участники состязания раскачивают шкуры вместе со стоящим на них человеком. Рывки постепенно становятся сильнее, человек подпрыгивает им в такт и взлетает все выше и выше, иногда на высоту двух-трехэтажного дома. Искусство прыгунов заключается в том, чтобы сохранять вертикальное положение и опускаться на шкуры ногами легко и красиво. Не каждому удается отпрыгать свою программу с честью. На шкуры падают боком и спиной, даже головой, что вызывает особенно громкий смех зрителей. Не всегда прыжки кончаются благополучно. Сломать руку или ногу здесь ничего не стоит.
Теперь налукатак вошел в программу фестивалей и карнавалов, проводимых в разных городах Аляски. Увидеть этот спорт, участвовать в соревновании в любом качестве — «толкача», прыгуна — можно и в Анкоридже. Но настоящие «прыжки в поднебесье» бывают лишь в Барроу. Только здесь, на «вершине мира», пользуются при этом и моржовыми шкурами...
Эскимосы безраздельно «владели» китами вплоть до середины прошлого столетия, точнее, до 1848 года, когда в море Бофорта появился первый американский китобой. То был Том Ройс. Необычайно быстро он наполнил все бочки своего корабля жиром, а осенью, добравшись до Гонолулу, опубликовал в местной газете отчет о плавании. И хотя еще не были изобретены радио и телевидение, а телеграф только рождался, весть об удаче Ройса стремительно разнеслась по свету. Всего лишь через четыре года прибрежные воды Аляски бороздили уже 278 китобойных судов. С 1854 по 1876 год только американские корабли добыли в северной части Тихого океана почти двести тысяч гренландских и похожих на них южных китов. Однако с 1911 по 1930 год у северо-западного побережья Америки китобоям удалось убить всего... пять гренландских китов!
Поворот в судьбе этих животных произошел в 1946 году, когда восемнадцать стран, в их числе Советский Союз, подписали Международную конвенцию по регулированию китобойного промысла. Наряду с другими мерами соглашение предусматривало запрет добычи гренландских китов, за исключением тех случаев, когда мясо или иные полученные от них продукты используются местными жителями.
В поселке Барроу охота на китов до сих пор считается наиболее достойным мужским делом и главным событием года. Первые киты появляются в этом районе в апреле, и тогда китовая тема затмевает все прочие.
Обычно в нескольких километрах от берега открывается в это время свободное ото льда море. Над водой кружат стаи птиц, и их крики долетают до поселка. Кромка льда расцветает красочными пятнами палаток — жилищ китобоев. На возвышенных берегах виднеются наблюдатели, готовые известить оставшихся в поселке земляков криками, что загарпунен еще один кит.
«Но так ли необходим нашим эскимосам этот промысел?» — задумываются на Аляске ученые и администраторы. В самом деле, в 1920-1930 годах здесь добывали в среднем по 10 китов, в 1960 году — по 15, а в 1970-м — уже почти по пятьдесят в год.
Современные аляскинские китобои вооружены гарпунными ружьями, оснащают свои гарпуны разрывными гранатами, а с применением более совершенного орудия возрастает бесцельная гибель животных. Считают, что на каждого доставшегося охотникам кита приходится, по крайней мере, еще один напрасно погубленный: погибший от ран где-то во льдах. Стадо же гренландских китов вряд ли превышает две тысячи особей, и неизвестно, растет оно или сокращается. Может быть, пора дать ему возможность восстановиться?
Мы в гостях в семье Дэвида Клейна.
Наш хозяин — известный зоолог, профессор Института арктической биологии. Институт входит в состав Аляскинского университета, расположенного в Фэрбенксе — самом большом городе центральной Аляски и втором по величине в штате...
Дом необычной архитектуры, частично двухэтажный, частично одноэтажный. Не сразу и поймешь, сколько в нем углов. Он срублен руками хозяина, его жены и сына несколько лет назад и стоит на лесной опушке. С тыла вплотную подступает тайга, перед фасадом открывается обширная поляна с тихим ручьем посредине. До шоссе около километра. Вокруг — тишина.
В доме приятно пахнет смолистым деревом. Профессор много ездит по свету, и на стенах развешаны сувениры — из Норвегии и Финляндии, Франции, Канады. А в центре — знакомые изделия из меха, рога, бересты: память о пребывании в нашей стране, о путешествиях по Сибири. Хозяин и сам похож на сибиряка. Он высок ростом, сухощав, немногословен. В коротко подстриженных усах и бороде седина. Выражение лица, морщины вокруг глаз, походка, манеры сразу выдают в нем путешественника и охотника. Доказательство этому на столе. Вчера вместе с сыном они заполевали северного оленя, и поэтому основное блюдо сегодня — жареная оленина. В сенях на стене висят лыжи и снегоступы: Клейн ходит на них зимой за несколько километров на работу, в институт. Под стать ему жена — моложавая, энергичная, приветливая. Дэвид рассказывает об истории Аляскинского университета: он был организован в 1922 году, и поначалу в нем числилось шесть студентов и шесть преподавателей («Вот было идеальное соотношение!» — смеется профессор). Беседа идет об общих знакомых, но то и дело разговор сползает на самую близкую хозяину тему — оленеводство.