Журнал «Вокруг Света» №02 за 1985 год
Шрифт:
Сейчас перед Морозовым была не мина — самодельный фугас. Обычный тридцатилитровый жестяной бидон, наполненный взрывчаткой. И в этом заключалась главная трудность. Если снимать противотанковую типовую мину саперу всегда сложно, то обезвреживать неизвестной конструкции фугас — смертельно опасно. Он мог быть снабжен взрывателями двойного и тройного действия. Любое неосторожное движение, удар по корпусу или его смещение могли вызвать взрыв.
Обследовав, а вернее, ощупав отточенными движениями пальцев корпус, Морозов понял, что заложен он опытной рукой. Бандиты, очевидно, учли: если минное поле обнаружат,
Морозов знал, что труднее всего обследовать днище взрывоопасного устройства — приходится работать вслепую, на ощупь. «Значит, сюрприз скорее всего там, под днищем»,— подумал он.
Морозов стал рыть подкоп.
Белое солнце словно застыло в зените. Дышали жаром раскаленные скалы. Струился от зноя воздух. Но Морозов не чувствовал жары, не замечал соленого пота на горящем лице... Грунт шел плотный, каменистый. А работать приходилось в основном ножом и руками. Лезвием рыхлил почву, затем пригоршнями выгребал сухие комья.
Так прошло с полчаса. Морозову они показались вечностью. Пальцы левой руки были в ссадинах, кровоточили — правую он берег для поиска взрывателя. И вдруг острие ножа наткнулось на что-то металлическое. Святослав осторожно разгреб грунт и увидел конусообразный корпус. Пальцами стал ощупывать металл, разгребать грунт, чувствуя, как стучит у него в висках.
Снаряд! Кончики пальцев наткнулись на тонкий проводок и замерли. Жилка проволочки уходила дальше в глубь земли. Рядом лежал еще один снаряд, за ним второй, третий.
«Вот что погубило афганских саперов,— подумал он с горечью.— Под фугас заложены еще снаряды, которые тоже установлены на неизвлекаемость. Стоит корпус одного приподнять, сработает дополнительный взрыватель и произойдет взрыв...»
Теперь каждое движение Святослава Морозова было рассчитано до микронной точности.
Неожиданно в воздухе раздался протяжный крик незнакомой птицы, и по дороге пронеслась большая черная тень. Это сорвался со скалы громадный гриф-ягнятник. С раздраженным шипением он стал кружиться над дорогой. К нему присоединились еще несколько стервятников. Из-за хребта появился патрульный вертолет. Грифы медленно, словно нехотя, скрылись за скалы.
Морозов сплюнул и снова склонился над нишей. По лицу струился пот — бронежилет сжимал грудь словно раскаленный цилиндр. Но он ничего этого не замечал — его пальцы «пробегали» по днищу фугаса. Морозов искал тончайшие проводки, которые вели к дополнительному взрывателю. Наконец пальцы нащупали две тонкие жилы. Он осторожно вытащил из-под днища проводки, нашел место соединения и разъединил их.
Так же осторожно, одними кончиками пальцев, Морозов «прослушал» затем каждый снаряд, вынул из тротиловых шашек взрыватели. Теперь без особого труда можно было снимать остальные устройства.
Вытащить фугас саперной кошкой из своего склепа, извлечь лежащие штабелями снаряды для саперов было делом нескольких минут. Но прежде чем это сделать, Морозов собрал группу у обезвреженного фугаса, и каждый сапер повторил операции, которые выполнил командир. Предстояло снять еще десять опасных устройств и несколько десятков снарядов.
Наконец Морозов отошел в тень скалы. Разогнулся, хрустнули онемевшие суставы. Всем его телом вдруг овладела хмельная сладкая слабость. Он стянул тяжелый бронежилет.
Подошли афганские солдаты, дехкане. Подполковник Кабир Наби молча, без слов, долго жал его руки. Потом вдруг притянул Морозова к себе и обнял:
— Ташкор! Святослав, спасибо!..
...Солнце клонилось к закату — скалы отбрасывали длинные тени, когда вертолеты взлетели. Прежде чем лечь на курс, машины на бреющем прошли над знакомым изгибом дороги. Морозов, а за ним и подполковник Кабир Наби, прильнули к иллюминаторам: внизу, в клубах серой пыли, шли к Асмару первые машины с продуктами. Морозов не знал, что видел Мохамеда последний раз, что его афганский друг вскоре геройски погибнет — взорвет себя на мине вместе с окружившими его душманами.
Сумерки торопливо затопляли дымным мраком ущелье. И вертолеты вскоре стали невидимыми, как первые вечерние звезды.
Александр Олийник Афганистан
Город у края Сахары
В книге «Томбукту Таинственный» французский путешественник Феликс Дюбуа еще в прошлом веке писал: «Огромное и блистающее небо, блистающая и огромная земля и, отделяя одно от другого, изящный и длинный силуэт — так возникла передо мной Королева Судана, образ величия в безграничности».
...И действительно, такого огромного неба я никогда в жизни не видел. Может быть, силуэт города, описанный Дюбуа, и отделил бы небо от земли, но здесь, казалось, вообще нет линии горизонта. Пыльное небо сразу переходило в пыльную землю, а едва намечавшийся в желтизне диск солнца скорее напоминал луну в тумане. Зато воспетую французом безграничность я ощутил в первые же минуты, когда шофер такси запросил за семикилометровый проезд от аэропорта до города такую сумму, которой хватило бы, чтобы проехать полстраны.
Почему же Томбукту Таинственный? Почему с легкой руки Дюбуа и сегодня так называют в Мали этот город у южной оконечности Сахары? Ведь о существовании его было известно в Европе давно. Есть предположения, что первые европейские купцы побывали в Томбукту еще во второй половине XV века, хотя никаких достоверно-документальных свидетельств этого не сохранилось. Лишь когда европейцы всерьез занялись исследованиями внутренних областей Африки, в 1826 году англичанин Лэнг дошел до Томбукту. Француз Рэнэ Кайе опубликовал подробный дневник своего путешествия в 1828 году по Западному Судану. Дневник содержит интереснейшие наблюдения о Томбукту, описания нравов и обычаев народов, населяющих сегодняшние Сенегал и Мали (это и называлось Западным Суданом). Чтобы обеспечить успех своего путешествия, Кайе переоделся арабом и исправно следовал всем мусульманским установлениям, хотя уловка эта могла стоить ему жизни.