Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год
Шрифт:
Идем дальше. Вот у дорожки кустарник с ребристыми желтыми плодами. Уж не их ли я видел на рынке?
— Карамболь, — поймав мой взгляд, говорит нам ботаник.— Попробуй, они вкусные.
— А ты пробовал?
— Конечно, много раз. Да вон на рынке их продают кучами.
Я срываю один плод — не очень-то удобно делать это в Ботаническом саду — и пробую. Он приятного кисло-сладкого вкуса.
Рядом стоят трех-четырехметровые растения без листьев — сплошное, цилиндрической формы, переплетение колючих довольно толстых стеблей или побегов. Как свидетельствует надпись, один из молочайниковых с
Проходим под кронами «пушечных деревьев», увешанных плодами, напоминающими ядра. Если такое ядрышко величиной почти с футбольный мяч грохнет по голове, то вряд ли поднимешься...
Над деревьями то и дело проносятся летучие лисицы, крупные представители рукокрылых. Размером они побольше вороны, летают легко и быстро. Мне удалось вблизи рассмотреть и даже потрогать этих зверьков в клетке у одного из частных домов. Шерстка рыжая, крылья черные, а голова действительно напоминает лисью.
Подходим к «Саду орхидей», как гласит вывеска. Платим несколько рупий. В небольшом садике с декоративными изгородями, низкими каменными стенками орхидеи то ниспадают с подставок, то обвивают бамбуковые колья.
Орхидеи были хорошо известны еще древним грекам, которые считали их лекарственными растениями. В Китае знали их более тысячи лет назад и уже умели культивировать. Под кистью мастеров орхидеи расцветали на китайском фарфоре и шелке. В Новом Свете ацтеки изображали их в своих травниках. В Европу первые орхидеи попали в конце XVI — начале XVII века и поразили даже знатоков красотой и изысканностью оттенков. За отдельные виды платили огромные деньги, вспыхнула настоящая «орхидейная лихорадка». Цены на прекрасные заморские цветы росли еще и оттого, что орхидеи не умели размножать семенами. Чтобы добыть чудесные цветы, в тропические джунгли посылали экспедиции. Бывало, что кто-то возвращался из них богачом, а кто-то умирал от болезней. Впрочем, это не останавливало искателей.
В начале XX века научились размножать орхидеи семенами. Сейчас издаются специальные журналы по орхидеям, собираются международные конференции, устраиваются выставки и присуждаются премии. В Ботаническом саду на Маэ собраны, конечно, не все орхидеи мира, но такое разнообразие редко где можно встретить. Лиловые, розовые, белые, кремовые нежнейших тонов, зеленовато-желтые, сиреневые, коричневатые... На основной цвет лепестков мазками наложены крапинки, пестринки, волнистые линии. Тончайшие переходы цветов, полутона...
Надвигаются сумерки. Пора возвращаться на корабль. Минуем небольшую аллею слоновых пальм, переходим по мостику водоем, сплошь заросший крупными лилиями. Вот уже и главная аллея. Выходя, оглядываюсь на сад. Его уже затянуло вечерней пеленой.
Окончание следует
Александр Тамбиев, кандидат биологических наук
Сейшельские острова
Рушниковый свет Неглюбки
В старом русском селе Святске по воскресным дням, сколько помню себя, шумели базары и ярмарки. С рассветом стекался сюда
Люди ехали на ярмарку, как на праздник, ехали в лучших своих нарядах. Самые яркие были, как мне казалось, у женщин из белорусской деревни Неглюбка. Что домотканые юбки да кофты, что горжеты да поневы, что платки-хустки — все в орнаментах и узорах. Смотришь — и глаз отвести не можешь.
С полудня ярмарка шла на убыль. Народ, усталый и довольный, слегка раздобревший после магарыча, которым обычно скреплялась любая, даже самая незначительная сделка, под гармонь, с песнями разъезжался по округе. Стихал понемногу людской гомон, на глазах пустела ярмарочная площадь. И становилось чуточку грустно от того, что этот разноголосый, разноликий, разноцветный праздник так быстро отгомонил и отцвел.
В те годы я и думать не думал, что эта ярмарочная картинка спустя тридцать с лишним лет приведет меня однажды в тихую белорусскую Неглюбку на Гомельщине, ныне знаменитую на весь мир своими домоткаными рушниками.
Трудно даже представить, как смог народ, живущий на этой не богатой красками земле, где одни пески да редкие сосняки, выдумать, вымечтать эти яркие цветы, что цветут зимой и летом на неглюбских рушниках. С младенческой поры колышутся над изголовьем человека в такт колыбельной качке яркие подсолнухи, пляшут черные медведи и скачут по черным узеньким дорожкам красные кони. Точно такие же рушники я видел в партизанских лесах Белоруссии — повязанные поверх крестов да столбиков, которыми отметила война могилы павших. Ветер разбрасывал по лесам рушниковые стежки-дорожки, и в сплетениях красных и черных узоров испуганно метались вышитые кони...
Сколько лет пролетело с тех пор, а ты все такая же светлая, все звенишь по камешкам, речка Свеня. Все так же, как и раньше, полощут в твоих водах неглюбские женщины свои рушники, отчего еще ярче расцветают на них узоры, и все лето полыхает по берегам твоим, не затухая, рушниковое разноцветье. Смотрю, как сушатся на зеленых берегах выбеленные водами и солнцем рушники. Три цвета жизни сплелись в них: белый, красный и черный, чтобы поведать об извечных чувствах человеческой души — о любви, радости и печали.
...Ткала рушник на старинных кроснах Татьяна Федоровна Деренок — что жизнь свою, ниточка по ниточке перебирала. Все годы как бы заново пережила: и войну, и гибель мужа, и послевоенное лихолетье. Но не только черными узорами прорастает в памяти прошлое — были ведь и красные годы жизни: первое свидание, первая материнская радость, женитьба сына, новоселье в доме с резными наличниками на окнах.
Перебирала Татьяна Федоровна жизнь свою — что рушник ткала. Не день, не два, а целых четыре месяца долгими зимними вечерами просидела за кроснами — чего только не переворошишь за это время в памяти.