Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год
Шрифт:
О Турове часто пишут в газетах, в заголовках мелькает слово «мешок»: «Угольный мешок», «Мешок, полный золота»... Сравнение родилось не случайно, оно подсказано необычайным географическим положением района. Посмотрите на карту. На самом юго-западе страны небольшой участок польской земли граничит с территориями ГДР и Чехословакии. По конфигурации он и правда напоминает мешок.
...Мы проехали сквозь узкую горловину, окаймленную невысокими холмами. С высокой перемычки, которая отделяла Туров I от Турова II, перед нами открылась необыкновенная панорама...
Однако, кажется, пора пояснить разницу между Туровым первым и Туровым вторым. Карьер Туров I имеет довольно солидный возраст, ему под пятьдесят. Его запасы на исходе. Туров II совсем молод, ему всего около трех лет.
Справа и слева разверзлись две пропасти: одна глубокая, с черными уступчатыми стенами и дном, затянутым белым дымом, другая помельче, но пошире; на ее земляных террасах стояли, словно слоны на водопое, огромные машины с длинными хоботами. Впереди, километрах в трех, тянулись к небу красные конструкции большой стройки.
— Электростанция Туров, — сказал один из моих спутников.
А вот, видите, семь черных труб? Электростанция Хиршфельд. Это уже ГДР. Семь труб казались совсем рядом. Чуть ближе виднелась остроконечная вышка пограничной заставы.
— А теперь смотрите сюда.
Я обернулся. Позади громоздились холмы, поросшие мелким лесом.
— На том склоне — Чехословакия.
Панорамный снимок, сделанный с поворотом на 180° обычным объективом, позволил запечатлеть на пленке сразу три страны.
...В контрастах туровского ландшафта не были повинны мгновенные тектонические сдвиги земной коры, бурная вулканическая деятельность или медленная работа рек. Правда, природа хорошо потрудилась, создав мощные пласты бурого угля, но потом запрятала их поглубже, прикрыла маскирующими покрывалами из глины и гравия. Но люди все-таки разузнали тайну природного клада и в поисках «бурого золота» основательно переворошили землю. И горы и пропасти здесь построены человеком.
Трудно было бы соперничать людям со стихийными силами природы, если б на помощь не пришли гигантские машины.
На техническом языке они называются многоковшовыми роторными экскаваторами и отвалообразователями, но по меткому определению одного польского писателя, им больше бы подошло название «ландшафтообразователи».
Я загляделся, как работает одна из таких махин. Казалось, вдоль края карьера двигался четырехэтажный дом с окнами, дверями, лестницами. Не хватало только трубы с дымком, пахнущим бигосом (Бигос — польское национальное блюдо из капусты с салом.). Дом довольно бодро двигался вперед на огромных гусеницах, легко поворачивался во все стороны и с помощью ковшов с аппетитом заглатывал большущие кусищи земли. На глине появлялись ровные бороздки, и край карьера становился похожим на плиссированную юбку. Сзади машин оставалась гладенькая, словно отутюженная терраса, а карьер становился на 10 метров глубже. Так день ото дня углублялась пропасть, а вынутую из нее землю по лентам транспортера перебрасывали за километры в сторону, и там образовывался похожий на спину двугорбого верблюда холм. Один горб его уже успел порасти мелким лесом, а другой блестел свежей глиной.
Управлял могучим «ландшафтообразователем» улыбчивый паренек — Эдвард Бекер.
Эдвард увлечен работой, он необычайно горд и своей гигантской машиной и своей должностью. Еще бы, во всей Польше таких машин штук пять, да и в других странах счет идет на единицы!
Совсем недавно Эдвард Бекер жил в деревне под Коштале, работал механиком в МТС. Как-то раз он услышал по радио, что начинается строительство в Турозе. Собрался быстро. Но прежде чем стал бригадиром, понадобилось окончить специальные курсы. Вначале работать было трудно, случались горькие дни, когда бригада заваливала план.
— А теперь меньше 150 процентов не даем, — говорит Эдвард. — Нам помогают специалисты из Советского Союза и Германской Демократической Республики. Машины эти тоже сделаны в ГДР.
Настал обеденный час. К нам подошли рабочие. Разговор стал общим. И тут кто-то упомянул о письме, посланном из Турова в Харьков. Я попросил рассказать об этом письме. Вот что я услышал.
Почти весь уголь, добываемый в карьере Туров I, сразу же отправляется в заграничное путешествие. Но путь его недалек—на другой берег Нисы (Нейсе) к электростанции Хиршфельд.
Туров II превзойдет по мощности своего старшего собрата в два раза. Уголь, который он выдаст на-гора, пойдет в топки новой польской электростанции. Она будет одной из крупнейших в Европе. Часть оборудования для нее поступает из Советского Союза. В 1962 году должна вступить в строй первая очередь станции, но строители решили пустить два агрегата вместо одного и удвоить мощность. Тогда-то и послали они на один из харьковских заводов письмо с просьбой, если возможно, установить новые, более краткие, сроки присылки оборудования.
На стройке с нетерпением ждали ответное письмо, и ответ пришел неожиданный. Не в конверте, с в ящиках и контейнерах, и занимал он целый железнодорожный состав. Советские рабочие ответили польским друзьям не словами, а делом.
Ю. Попков
Как животные друг другу помогают
Не все знают о многих удивительных повадках и инстинктах животных, связанных с их заботой о потомстве и совместной защитой. Мы расскажем о неразлучных друзьях — раке-отшельнике и актинии. О том, как кулички помогают крокодилам, а термиты разводят грибы. О необычном «языке» животных — языке танцев, позы, запахов, красок, огней, прикосновений, преподношений. О том, как заботятся о потомстве самцы-воспитатели — кулички-плавунчики, морской конек, колюшка. И еще о многих других интересных фактах вы прочитаете в новом разделе, который ведет кандидат биологических наук И. И. Акимушкин.
Трехиглая колюшка
Колюшка — рыбка малоприметная, но когда приходит пора размножения, она преображается, как Золушка в сказке. Самцы (у колюшки они, а не самки воспитывают детей) одеваются в новый наряд: брюшко у них краснеет, как помидор, бурая спинка становится зеленоватой, а голубые глаза блестят, как аквамарины.
Один за другим уплывают самцы из стаи, каждый ищет на дне участок для гнезда и гонит прочь всех других рыб, тех, с которыми, конечно, может справиться. Но до драки дело доходит редко. О том, что место занято, самец-хозяин предупреждает самца-пришельца... замысловатым танцем. Пляшет, можно сказать, на голове: становится вертикально, хвостом вверх и дергается всем телом, словно собирается пробить дно головой. «Грозный ультиматум» заставляет пришельца удалиться.