Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год
Шрифт:
Когда колюшке не мешают, она занята строительством гнезда. Сначала роет «котлован» для дома. Набирает в рот песок со дна, относит его в сторону и высыпает. Постепенно на дне образуется ямка. Тогда самец приносит во рту разные травинки и обрывки водорослей, складывает их в ямку, пока не образуется кучка. Потом он прессует ее. Слизь, которую выделяют почки колюшки, склеивает травинки в плотный ком. Рыбка проделывает в нем тоннель, проползая через центр. И гнездо — шар со сквозным отверстием — готово.
Мимо проплывает стайка колюшек. Самец устремляется к ним. Перед одной из рыбок он отплясывает «танец любви». Плененная искусством танцора, самка следует за ним к гнезду.
Самец показывает вход: ложится боком на песок, носом к «двери». Самка с трудом протискивается в эту «дверь», он ее даже подталкивает мордой.
Отложив икру, самка догоняет стайку. Самец ее немного провожает и спешит назад к гнезду.
Он вновь преображается — теперь это не бойкий танцор, а беспокойный отец семейства. Нужно и гнездо подремонтировать: неуклюжая самка его изрядно повредила, и икринки получше спрятать под крышу. Но главная забота — вентиляция гнезда.
Чтобы икринки лучше развивались, необходим приток свежей воды. И самец подолгу стоит у двери своего дома и машет грудными плавниками — вентилирует помещение. Вода течет через гнездо, смывает с икринок мусор и приносит им кислород.
В первые дни самец каждые полчаса проводит по три минуты у входа в гнездо и гонит через него воду. Но икринки развиваются, все больше требуется им для дыхания кислорода, и к концу недели отец три четверти суток дежурит у гнезда.
На восьмой день из икринок выходят мальки. У самца теперь новые заботы. Детишки еще слабенькие и неопытные. Он охраняет их и следит за тем, чтобы они далеко не—уплывали. Мальки тесной стайкой следуют всюду за отцом, как цыплята за наседкой. А если какой-нибудь «озорной» малек пытается удрать, отец бросается в погоню, хватает ртом беглеца и водворяет на место, в стайку.
Две недели колюшка-самец пасет своих мальков. Они подрастают и все дальше и дальше уплывают от гнезда. Самец уже не бросается за ними в погоню. Постепенно он теряет всякий интерес к своим детям и, наконец, присоединяется к компании взрослых колюшек. А мальки начинают самостоятельную жизнь.
Заботливая рыбка
В реке Нил живет маленькая рыбка хаплохромис. Когда приходит пора размножения, самец-хаплохромис начинает строить гнездо.
Выбирает укромный уголок на дне реки, за камнем или между корнями растений, ложится плашмя, бьет хвостом по воде и кружится на одном месте до тех пор, пока не образуется в песке ямка.
Тогда самец уплывает за «кирпичами»: приносит во рту камешки и укладывает их рядком вокруг ямки.
Наконец «дом» готов. К гнезду приближается самка и откладывает на дно ямки сто маленьких икринок. Вот отложила последнюю — и вдруг... проглотила одну икринку, потом другую, третью.
Нет, икринки остались у нее во рту. Не проглотила их рыбка, а просто уложила в зубастую колыбельку. Вспомните: кенгуру вынашивает своих детенышей в особой сумке на брюхе. А у хаплохромиса колыбелька во рту.
Набив икринками полный рот, рыбка прячется в зарослях. Стоит здесь неподвижно. Две недели ничего не ест, только тяжело дышит да переворачивает время от времени икру языком, чтобы она лучше развивалась.
От голода у рыбки подтянуло живот, костлявые бока впали, а голова раздулась — ведь икринки развиваются и во рту им уже тесно.
Но вот на десятый день появились на свет мальки — каждый не больше блохи. Первые дни малютки живут во рту у матери. Потом нерешительно покидают необычный дом. Но в минуту опасности стремглав плывут назад и прячутся во рту у самки. Сигнал тревоги она подает им сама. Поворачивает по-особенному голову, и мальки, теснясь и толкаясь, лезут в мамин рот. Уплыв подальше от опасного места, самка раскрывает пасть, и детишки снова выбираются на свободу, чтобы порезвиться в реке.
Четыре дня молодые хаплохромисы пользуются мамашиным гостеприимством. Они даже ночуют в безопасном убежище за частоколом ее зубов. А затем, окрепнув, покидают его навсегда.
Игорь Акимушкин
Флейта бога Пана
Доцент Синицын считается хорошим экзаменатором. Студенты любят его за то, что он никогда не задает каверзных вопросов. Но это на факультете. Зато в траншее, на раскопках Иван Васильевич устраивает тем, кто решил серьезно заняться археологией, настоящий экзамен.
Здесь нет экзаменационных билетов и в зачетные книжки не ставятся двойки и пятерки. Но вопросы бывают самые неожиданные, и отвечать на них надо точно. Не отделаешься стандартными фразами: «этого нет в учебнике, в лекциях об этом не говорили». В траншее возникают как раз только такие вопросы, на которые не отвечают ни учебник, ни лекция. Они могут относиться к минералогии, ботанике, географии, анатомии... И в то же время это такие вопросы, без которых нельзя стать археологом.
...Этот день был похож на все предыдущие. Так же хотелось пить, так же висело над курганом облако пыли, и так же, как обычно, в траншее начался «экзамен».
— Михаил Данилович, что это за кость?
Второкурсник Корнеев долго вертит в руках косточку, поднятую со дна траншеи. Ощупывает ее, зачем-то нюхает и, наконец, дипломатично отвечает:
— Пальчик.
— Чей пальчик?
Миша снова внимательно осматривает кость и изрекает нарочито спокойно:
— Человека.
— Барана, а не человека, — укоризненно вздыхает Иван Васильевич.
Через полчаса все начинается снова.
— Чья это кость? — обращается Иван Васильевич теперь к пятикурснику Вениамину Кальянову.
Веня так же долго колдует над небольшой костью и, пожимая плечами, неуверенно произносит:
— Баран...
— Только этот баран в свое время летал, — уточняет Иван Васильевич.
Раскопки возле села Скатовки в Саратовской области начались неудачей. Во всех четырех курганах оказались останки кочевников. Вообще-то ничего плохого в этом нет. Но начальник экспедиции был недоволен.
Иван Васильевич — «бронзовик». Не без основания он считает, что история кочевников в какой-то мере уже известна, а вот о людях бронзового века, населявших Нижнее Поволжье в III—II тысячелетиях до нашей эры, мы знаем очень мало... Короче говоря, за пятый курган принимались без особого энтузиазма.