Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год
Шрифт:
Художнице поначалу казалось, что ее окружают интересные люди. Но это продолжалось недолго. Чем больше постигала она американскую цивилизацию и американский образ жизни, тем чаще вспоминала свое родное пуэбло. Кончилось это тем, что она сбежала к своей сестре в Сан-Ильдефонсо...
Севэра Деларде познакомила нас со своими соседями. В одном из домов мы увидели висевший на стене диплом о награждении героя-парашютиста военным орденом США.
— Не подумайте, что хозяин дома не знает истинной цены отношения янки к индейцам, — пояснила Севэра. — Среди индейских племен нет ни одного, которое не было бы обмануто янки. Старая американская поговорка «хорош только мертвый индеец» очень точно определяет их отношение к нам. А бумажку бывший солдат повесил как память о своих героических делах во время минувшей войны. Мало кто знает, что подразделения парашютистов из апачей, навахов и пуэбло покрыли себя славой во время военных действий против Японии. Японская разведка долгое время не могла понять таинственный язык, которым пользовались по радио парашютисты. И только после войны выяснилось, что язык этот был навахским...
Когда мы вернулись в дом Севэры, она сняла с книжной полки книгу.
— Это популярный учебник по истории США. Взгляните на этот рисунок. Он изображает знаменитую битву североамериканцев с индейцами при Вундед Ни в 1890 году: поле до самого горизонта усеяно трупами, кое-где остатки селения, остовы вигвамов, колеса телег. Среди трупов нет ни одного американца. Но недаром в учебнике приведена не подлинная фотография, а рисунок. Вглядитесь внимательно, — Севэра достала папку с копиями старинных фотографий. — Сколько среди трупов женщин и детей! Белые солдаты окружили плотным кольцом мирное племя и убивали всех без исключения. В ход пошли не только пули, штыки и сабли, но и артиллерия. Никто не спасся. И это называется в истории США победой...
Орлиный танец исполняют жители пуэбло Теаука.
Умирающий орел
Кива в Сан-Фелипе расположена рядом с католической церковью. Когда поздно вечером мы подъехали к ней, то услышали церковное пение, доносящееся сверху (церковь стояла на возвышении), воинственные крики, ритмические напевы и барабанный бой, идущие откуда-то снизу, из наглухо закрытой кивы. Шла рождественская служба. В церкви было много гостей из соседних селений. А среди местных индейцев преобладали старики и дети. Видимо, молодежь танцевала сейчас в киве. Там был их настоящий праздник, а в церковь они обещали заглянуть попозже.
Едва священник успел покинуть алтарь, как в церковь вбежала яркая, пестро одетая толпа танцующих. Голые тела мужчин были лишь слегка прикрыты шкурами и перьями. Женщины тщательно закутались в длинные одежды. На голове у некоторых танцоров колыхались огромные рога бизонов с кусками шкуры, прикрывавшей шею и плечи. Мелькали лисьи хвосты и сухие тыквы, наполненные камнями. Они производили громкий шум, которому вторили высокие, в половину человеческого роста, кожаные барабаны.
Девочка двенадцати-четырнадцати лет, одетая в яркое платье, исполнила танец Кукурузной Девы. Почти весь танец она стоит на месте, чуть-чуть притопывая мокасинами, и держит в руках початок кукурузы. А вокруг в бешеном темпе носится несколько десятков мужчин. Никто из них не прикасается к Кукурузной Деве, символу девственности и плодородия, пока она сама не пригласит кого-либо из танцующих дотронуться рукой до священного початка кукурузы.
Танец орла, пришедший к индейцам от ацтеков, напомнил мне танец умирающего лебедя. На обнаженном теле мужчины два распростертых крыла. На голове шапка с большим орлиным клювом, либо просто птичий гребень. Ноги обуты в пушистые тапочки, увешанные колокольчиками.
Сначала орел парит над горами, над пропастью, пока не замечает где-то внизу жертву. А затем следует блестящая пантомима: преследование, нападение и расправа с намеченной жертвой. И, наконец, смерть орла от стрелы охотника.
В последний день пребывания в Нью-Мексико по дороге в Большой Каньон мы снова проезжали Сан-Фелипе. У меня осталась деревянная медведица богородской резьбы, и я решил подарить «русский сувенир» вождю этого пуэбло.
Мне удалось побеседовать с ним — мы объяснялись жестами, а когда не понимали друг друга, прибегали к помощи пиктографического письма — рисовали на белоснежном песке разнообразные предметы.
Один рисунок старика я тогда не понял: он изобразил нечто похожее на гриб. Какие там грибы в Нью-Мексико? Лишь потом я вспомнил, что старик при этом гневным жестом указывал на юг, на Альбукерке, возле которого недавно — после открытия в резервации навахов урана — вырос атомный городок.
Не атомный ли гриб имел в виду вождь индейцев? Я с болью подумал об этом, когда узнал, что в одной из пещер Нью-Мексико США взорвали атомную бомбу. Радиоактивное облако поползло по всей области, район был оцеплен полицией и объявлен опасной зоной.
В какой пещере произошел взрыв? Успел ли старый вождь позаботиться о своих соплеменниках?
Владимир Сосинский
Ущелье песка и камней
Шашиюй — маленькая горная деревушка в провинции Хэбэй. Горы окружают Шашиюй (Шашиюй — по-китайски «Ущелье песка и камней».) со всех сторон. Огромные, безжизненные, угрюмые. Они подавляли человека своей несокрушимой мощью, и казалось, нет на свете силы, которая могла бы их покорить.
Но вот в Шашиюе был организован сельскохозяйственный производственный кооператив. Воля и силы десятков людей слились воедино. И им стало легче бороться с пустынными горами.
* * *
Чжан Гуй-шунь, председатель Шашиюйского сельскохозяйственного кооператива, услышал в уезде доклад о лесонасаждениях. Докладчик рассказывал, как в одном из кооперативов начали выращивать на скалистых горах фруктовые деревья.
«Хорошо бы и нам попытаться», — подумал Чжан Гуй-шунь.
Вернувшись домой, он поделился своими мыслями с крестьянами.. Первой поддержала его предложение молодежь. Решили начать работы на Волчьей горе.
На другой день вся деревня вышла в горы. Было это в середине зимы, стояли сильные холода. В горах завывал ветер. Но чем труднее было работать, тем упорнее и настойчивее становились люди. Они твердо решили одержать верх над природой. Тяжелые молоты глухо дробили скалы. Во все стороны летели искры, а камни упрямо не хотели сдаваться. Они словно говорили: «Мы крепче! Мы крепче!» Снова и снова опускались молоты, и камни постепенно поддавались, разваливались на куски.
После трехмесячной борьбы на скалистом теле горы появилось около шести тысяч ям, каждая глубиной около метра. Из долины принесли землю и в первый же год посеяли здесь коноплю и бобы. А когда пришла осень, крестьяне собрали небывалый в этих местах урожай. На второй год в ямы посадили более 5 тысяч саженцев яблонь. Будущий фруктовый сад окружили невысокой оградой из белых камней. Теперь гору уже не называют Волчьей. Горе дали новое название — Белая гряда.
Лет через пять по всей Белой гряде поднимутся стройные молодые яблоньки. Весной они зацветут, и воздух будет наполнен сладким ароматом, а осенью крестьяне соберут ярко-красные плоды. Этот сорт яблок назвали «байлунго» (От слов: «бай» ограда, гряда, «го»).