Журнал «Вокруг Света» №03 за 1973 год
Шрифт:
Ветер и течение отрывают от береговой кромки целые растительные острова из папируса и гонят их по всему озеру. Опорой для таких плавающих островов служат крепко переплетенные корни растений, а опавшие и перегнившие листья становятся отличной почвой для новых побегов. «Эти острова, — свидетельствует итальянский журналист Фолько Куиличи, — представляют немалую опасность при плавании по озеру, особенно ночью. Внезапная смена ветра или течения может сделать вашу моторную лодку на долгое время узником «зеленой травы». На берегах Чада вам расскажут множество историй о том, как путешественники попадали в плен к папирусу и, чтобы спастись, были вынуждены поджигать плавучие острова, с огромным трудом прокладывая себе дорогу через коварный папирус».
Именно папирусные острова и стали для котоко в буквальном смысле слова «родной землей». Правда, тем, кто впервые
Однако сами котоко не жалуются на папирус. Для них он вовсе не наказание, а, напротив, дар божий. Сплетенный из папируса мат служит одновременно и фундаментом, и полом жилища. Достаточно связать над таким матом высокие стебли этого растения — и готов каркас легкой хижины; остается только покрыть его травяными циновками или парусиной. Столь же просто с помощью папируса решается и транспортная проблема. Очищенные от листьев стебли свиваются в длинные — до 12 метров — пучки, которые затем связываются в виде своеобразных веретен с приподнятым носом. Это и есть нземи — легкие пироги котоко.
Прежде чем пуститься на такой папирусной лодке в плавание, ее в течение пяти дней выдерживают на плаву. После этого нземи практически больше не впитывает воду. На крайний же случай ее всегда можно вытащить на берег и просушить на солнце. Наконец, тот же папирус дает топливо для копчения рыбы и приготовления пищи. Одним словом, плавучие папирусные острова, на которых живут котоко, обеспечивают их всем необходимым.
И все же жизнь этого народа далека от идиллии. Котоко стали «водяными скотоводами», кочующими по озеру Чад, отнюдь не из любви к странствованиям. Дело в том, что растительность по его брегам весьма чахлая и прокормить ею скот просто невозможно. Причем в сухой сезон сами берега превращаются в топкие болота, а в период дождей оказываются на трехметровой глубине. Зато по озеру плавают отличные естественные пастбища, добираться до которых, правда, и пастухам и скоту приходится вплавь. Беда еще и в том, что никто не знает, куда погонит ветер, и течения папирусные острова и где они остановятся. Вот и кочуют котоко со своими стадами в поисках этих плавучих пастбищ по Чаду.
...Впереди на узких вертких нземи плывут пастухи-мужчины, длинными шестами подгоняя и направляя своих буйволов. Эти выносливые животные способны проплыть не один десяток километров: силы им не занимать, а длинные, загнутые книзу полые рога помогают буйволам держать рот и ноздри над водой. Впрочем, во время особенно далеких заплывов котоко не довольствуются этими естественными поплавками-понтонами и дополняют их связками высушенного папируса, которые привязывают буйволам на шею.
Женщины, дети и старики со всем домашним скарбом также кочуют с острова на остров вслед за стадами, благо устройство на новом месте не отнимает много времени. И только в разгар сезона дождей большая часть этого стотысячного народа переселяется в глиняные поселки, расположенные по южным берегам озера на территории Чада и Камеруна.
Ученые долгое время бились над разгадкой тайны происхождения самобытной «папирусной цивилизации» котоко. Сами кочевники на вопрос: «Кто вы? Откуда?» — обычно отвечают: «Мы из воды!» Причем это не преувеличение, а искренняя убежденность. У котоко существует даже легенда, согласно которой их далекие предки якобы постоянно обитали в озере, подобно рыбам, и выходили на сушу только для того, чтобы погреться на солнце. На самом же деле предки котоко, называвшие себя «сао», вместе с племенами сара, вадаи, банана, багирми, составляли древнее население берегов Чада на границе между Сахарой и Черной Африкой. Позднее они стали объектом захватнических набегов арабов, которые превращали их в рабов и вывозили в страны Среднего Востока. Чтобы спастись от поработителей, сао стали укрываться на плавучих островах и постепенно перешли к кочевому образу жизни на просторах Чада; там они чувствовали себя в безопасности.
Весьма необычна и социальная иерархия котоко. Их единоличным властителем является верховный вождь, объединяющий в своем лице функции целого кабинета министров: он одновременно и главный жрец, и верховный судья, и министр обороны и иностранных дел. Правда, официально он именуется куда скромнее: «Тот, кто следует за тем,
Резиденцией верховному вождю служит белый дворец из обожженной глины, стоящий на высоком месте и во время сезона дождей надежно защищенный от половодья. Впрочем, на всякий случай во дворе дворца на высоких козлах все же хранится пирога, которая никогда не должна касаться днищем земли, дабы не навлечь беду на котоко. Власть верховного вождя, несмотря на широкие прерогативы, вовсе не является абсолютной диктатурой. Она к тому же строго регламентируется множеством всяческих запретов: например, в течение всего своего правления верховный вождь не имеет права общаться не только с бывшими друзьями, но и с собственными родственниками; он не должен смотреть на восход и закат солнца и т. д. и т. п. Зато каждый поступок верховного правителя носит своего рода «директивный характер» и, в свою очередь, определяет многие стороны жизни котоко. Сменил, например, вождь верхнюю трапезную на нижнюю — значит, настало время резать лишних буйволов и вялить мясо. Повелел владыка принести для утреннего умывания воду из источника, а не из озера, — пришла пора готовить папирус для новых нземи.
Однако стоит верховному вождю ненароком нарушить традиционный этикет, и его власти приходит конец. Кто-нибудь из почтенных старцев глиняного городка на рассвете приходит ко входу во дворец, бросает на землю сплетенные из полосок папируса сандалии и провозглашает древнюю формулу: «Народ недоволен тобой!»
Так происходит бескровный переворот у народа котоко. Остается только пробить в стене дворца новую дверь — прежним выходом низвергнутый верховный вождь пользоваться уже не имеет права — и выбрать нового правителя. Прежний же властелин возвращается в свою общину и начинает снова вести жизнь простого кочевника на озере Чад.
Сергей Паверин
Вещественные доказательства?
Отрывок из статьи, посвященной связям между Старым и Новым Светом в древности.
В одной из майяских пирамид, в Чичен-Ице на Юкатане, была обнаружена внутренняя камера, стены и прямоугольные колонны которой были оштукатурены и расписаны цветными фресками, подобно королевским склепам Ниневии и Египта. Эти фрески, тщательно скопированные археологами Э. Моррисом, Дж. Шарло и А. Моррисом в 1931 году, впоследствии были уничтожены влагой и туристами. Одна из росписей повествует о битве в приморье с участием двух различных расовых типов. Люди одного типа (белокожие, с длинными желтыми волосами) находятся в лодках: море символически передано изображением голубых волн, крабов, скатов и других морских животных. Белые мореплаватели показаны либо обнаженными, либо одетыми в туники. У одного из них отчетливо видна борода. Моррис, Шарло и Моррис осторожно заключают, что внешность желтоволосых мореплавателей «...дает повод для весьма интересных догадок об их происхождении». Второй этнический тип — темнокожие люди в набедренных повязках, с головными уборами из перьев. Многие из светлокожих изображены как пленники, со связанными руками. На второй фреске белого пленника с длинными желтыми волосами приносят в жертву богам двое темнокожих. Другой белый, чья лодка опрокинулась, пытается спастись вплавь, и за ним гонятся хищные рыбы. На третьей фреске белый мореплаватель спокойно куда-то уходит, неся на спине свернутое в узел имущество; недалеко от берега стоит его лодка, она желтого цвета и загнутыми вверх носом и кормой очень напоминает камышовые лодки озера Титикака. Во времена вторжения испанцев в Америку камышовые лодки были в ходу и у индейцев Мексики, но не на Юкатане.
Судно, изображенное на фреске в майяской пирамиде, напоминает также лодки, применявшиеся до недавнего времени на атлантическом побережье Марокко (1 В книге, посвященной плаванию на «Ра», Т. Хейердал писал: «...Лодки Титикаки так похожи на чадские, что вполне могли бы выступить в роли зеркального отражения... Кадай — так будума (жители берегов Чада) называют свою лодку, которая с незапамятных времен составляет как бы основу их жизни, неразрывно связанной с озером. Никто не знает, когда и у кого они научились ее строить. Может быть, сами додумались. А может быть, их далекие предки пришли караванными тропами из долины Нила...»).