Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год
Шрифт:
Прошедшей весной среди них оказались и мы — сотрудники Заполярной экспедиции Ленинградского отделения Института археологии АН СССР. Нас было девять человек, но только двое — Альберт Мелентьев и я — профессиональные археологи. Шестой год обследует экспедиция Таймыр, стремясь выявить процессы развития древних культур и этногенеза его коренных народностей. Уже обнаружено много памятников разных эпох, и стало ясно, что этот заполярный край был постоянно заселен начиная с эпохи мезолита.
В этот раз нашей задачей было добраться до устья речки Половинки и раскопать обнаруженное там в прошлом году уникальное
Четверо из нас составляли этнографическую группу, которую возглавляла Галина Грачева. Традиционный образ жизни коренных народностей этого края, особенно нганасан, уходит корнями в глубокую древность. Обоюдный интерес к истории Таймыра и взаимопомощь в работе сплотили нас. Вот и теперь, прежде чем начать свои первые исследования среди нганасан, студенты-этнографы Лена и Сергей согласились помочь нам при раскопках. Трое остальных: Герман Иванов, Алла и Арик Тодоровы — имели специальности, далекие от археологии.
И вот, простившись с Вальком гулом сирен, три катера госпромхоза потащили вниз по реке к Пясинскому озеру пять тяжело груженных барж...
Древние поселения обычно располагались в устьях рек, местах волоков из одной водной системы в другую, рыбных озерах. Здесь, на Таймыре, издревле промышляли дикого оленя, и стоянки могли располагаться около традиционных для оленьих стад переправ через водные преграды, где оленей били на плаву. Ну а в поле при разведке надо обращать внимание на высокие и песчаные участки, особенно у ручьев. Там сухо и комара сдувает ветром. Разумеется, мы учитывали и ландшафтные перемены: изменения русла рек, появление новых террас... В каждом намеченном районе поясков приходилось выискивать и другие характерные для данной местности особенности расположения стоянок. Устье речки Половинки к таким и относилось...
Выгрузив нас в устье Половинки, караван ушел вниз по Пясине. Все поспешили осмотреть место древнего поселения, на котором предстояло работать. Мы решили назвать его Усть-Половинкой.
В прошлом году здесь было собрано много находок. Самыми интересными оказались предметы, связанные с бронзолитейным делом: капли литья, называемые иногда корольками, обломки тиглей и льячек. Особенно много корольков подобрали около одного из центральных останцов. Здесь был найден и массивный кусок бронзы странной конфигурации. Я тогда не сразу понял, что это часть отливки, застывшая в каналах матрицы. Вероятно, около этого останца и следовало искать мастерскую.
Обычно древние бронзолитейщики очень бережно относились к металлу. Отходы производства обнаруживались редко, поскольку их пускали в переплавку. Но здесь, на Усть-Половинке, отходов оказалось поразительно много. В основном местные мастера явно «транжирили» медь.
Усть-Половинка расположена сравнительно недалеко от норильских месторождений меди, поэтому прошлой зимой я решил проверить, оттуда ли древние мастера брали для своих сплавов медную руду. Обратился за помощью к известному знатоку норильских руд, исследовавшему и доказавшему промышленные перспективы их использования, заслуженному деятелю науки РСФСР, профессору Николаю Николаевичу Урванцеву.
Отвечая на его вопросы, я подробно рассказал об Усть-Половинке и других археологических находках на Таймыре. Упомянул и о том, что несколько лет назад наша экспедиция раскопала на реке
Через несколько дней Николай Николаевич передал мне результаты анализов бронз с Усть-Половинки, полученные в лаборатории НИИ геологии Арктики. По мнению профессора Урванцева, часть образцов, несомненно, содержала медь из месторождения Норильск-1, а в состав другой части входила медь из еще неизвестных месторождений. Вот почему сейчас одна из главных задач нашей экспедиции при раскопках Усть-Половинки состояла в получении наибольшего количества сведений о древних металлургах Пя-сины и Норильска...
Обустроив лагерь, мы принялись за работу. Арик и Сергей занялись съемкой точного плана местности со всеми выдувами и останцами, я с Альбертом наметил раскопы. Вскоре уже все орудовали лопатами и разборочными ножами.
Погода стояла холодная, ветреная, комары тревожили мало, потому и работалось легко. Песчаные напластования вскрывались быстро, каждый час работы приносил что-нибудь интересное.
— Скоро — задумчиво проговорил Альберт, — узнаем о жизни людей две тысячи лет назад, а может быть, и больше.
Забегая вперед, скажу, что он не ошибся. Как показал впоследствии радиоуглеродный анализ угля из обнаруженных в разных слоях кострищ, стратиграфический разрез содержал напластования песка, накопившегося в течение 2500—2900 лет. Но люди выбрали для поселения этот песчаный вал еще раньше. На краю одного из центральных выдувов сохранилось небольшое кострище. В нем лежали черепки горшка, своим орнаментом напоминавшие керамическую посуду байкитского типа, которую делали в III тысячелетии до нашей эры обитатели рек Подкаменной Тунгуски и Чулыма. Своим происхождением они были связаны с районами Западной Сибири. Оттуда пришли предки людей, сидевших около костра на берегу заполярной реки Пясины в конце II тысячелетия до нашей эры. Эту дату, как и все остальные, нам помогли позже установить химики и физики радиоуглеродной лаборатории нашего института...
Из пяти заложенных на валу раскопов самым удачным был первый. Даже верхний культурный слой оказался щедрым на находки. Мы стали обладателями тонкостенных, украшенных узкими налепными валиками горшков, пролежавших в земле девять веков.
Наконец мы добрались до гумусно-углистого наслоения на дне котлована полуземляночного жилища. По всей видимости, в нем и обитали древние металлурги. Эта бронзолитейная мастерская, вероятно, пострадала от пожара, о чем красноречиво говорили остатки многочисленных вещей, которые не успели спасти.