Журнал «Вокруг Света» №06 за 1990 год
Шрифт:
Омар отвел нас по внутренней лестнице на второй этаж своего дома. Самая большая комната — для гостей. Она вся — и полы, и стены — устлана шерстяными коврами домашней работы. Несколько высоких кроватей вдоль стен. Фотографии деда, отца и родственников Омара на комоде. Здесь же — портрет Шамиля.
В этой комнате все дышит прошлым веком... Интересно, у той или у этой стены спал Млокосевич, останавливаясь во время экспедиции в доме предков Омара Сулейманова?
Основную задачу свою Людвиг Млокосевич видел «в собирании различных предметов естествознания». Он был убежден, что в его положении — человека, оторванного от научных и культурных центров,— только так можно служить науке.
Из Лагодехи потоком шли посылки в адрес ботанических садов и зоологических музеев Юрьева, Петербурга, Тифлиса, Варшавы, Москвы и Парижа. Ропщет почта, недоволен и сам Млокосевич — на местной почте не принимают рога тура для Зоологического музея в Петербурге, так как они превышают два пуда, дозволенные для посылок. Завязывается оживленная переписка со многими учеными. Среди родственников Млокосевича до сих пор живет история о том, что сам Пржевальский собирался в Лагодехи, чтобы отправиться с Людвигом в экспедицию по Центральной Азии. Может, это и легенда, но точно известно, что автор «Всемирной географии» Элизе Реклю обращался к Млокосевичу за сведениями для своего фундаментального труда.
Насчитывается около 50 публикаций, принадлежащих перу Млокосевича. Их могло бы быть значительно больше — материала у лагодехского исследователя было предостаточно. Нет, кажется, в природе явления, которое оставило бы его равнодушным. Он проводил метеорологические наблюдения, изучал причины наводнений и селевых потоков, ставил опыты по одомашниванию диких птиц, был обеспокоен нашествием крыс в Кахетию и меняющимся климатом Лагодехи, разрабатывал меры по борьбе с малярией. А ведь была еще семья из одиннадцати детей, ботанический сад, поле, домашнее хозяйство и многочисленные обязанности лесничего. Писать некогда. Но те из ученых, кто знал Млокосевича, называют и другую причину: «удивительную и весьма несовременную скромность» натуралиста — «даже систематически обработанные наблюдения по некоторым областям естествознания он отдавал в полное распоряжение другим, не желая выставлять свое имя».
За заслуги в исследовании природы Людвиг Францевич Млокосевич был награжден серебряной медалью Императорского Русского Географического общества, Большой золотой медалью Парижского общества акклиматизации, избран корреспондентом Зоологического музея АН в Петербурге, был членом многих научных обществ и учреждений в стране и за рубежом.
Млокосевичу было уже за пятьдесят, когда новые тревоги и новые заботы овладели им.
... Гибнет Лагодехское ущелье — главное из его научных открытий. Нет на всем Кавказе больше такого места, где на небольшой территории была бы собрана типичная флора Кахетии, реликты доледникового периода и множество цветов-эндемиков. Под напором человека исчезают звери и птицы — фазаны, куропатки. Из-за порубок в верховьях ущелий свирепеют потоки. За одну только ночь сель не оставит и следа от сада полковника Барсукова. Крестьяне, не задумываясь о последствиях, валят вековые деревья: липу — чтобы достать мед диких пчел, каштан, чтобы из обрубков ствола сделать чашечки. Скот объедает молодые деревца. Низовые пожары уничтожают лес.
В 1889 году, за двадцать с лишним лет до создания при Императорском Русском Географическом обществе Природоохранительной Комиссии, Млокосевич пишет письмо министру А.А. Штрауху: «Я здешний старожил и вижу, что делается, помню, что было, знаю, что есть, и представляю, что будет. Я вижу грустную картину скорого будущего, как здешние оазисы редчайшей жизни превратятся в скучнейшие пустыни и целые страницы интереснейшей зоологии погибнут для потомства навсегда». Млокосевич обращается к видным ученым страны, выступает в печати с призывами организовать «строго заповедные участки».
В борьбе за жизнь Лагодехского ущелья Млокосевич находит единомышленников — научного сотрудника Тифлисского ботанического сада Д.И. Сосновского и профессора Юрьевского университета Н.И. Кузнецова. Отцу помогает и дочь Анна, работающая в Петербургском зоологическом институте. До воплощения своей мечты Млокосевич не дожил трех лет. Но Н.И. Кузнецов довел дело своего лагодехского друга до конца: в 1912 году Лагодехское и соседнее с ним Анцальское (сейчас — Шромское) ущелья образовали государственный заповедник Российской империи площадью 3500 гектаров.
Возрастающая известность Млокосевича, его титулы и награды вызывали, как и в далекой юности, злость обывателя. На этот раз она была беспощадной. Недалеко от дома солдаты надругались над его дочерью Люсей, тихой, застенчивой девушкой, и убили, забросав ее увесистыми камнями чистой речки Лагодехор. Чуть позже неизвестные лишили жизни его верную подругу, старушку жену... На фотографиях той поры у Млокосевича в глазах читается ничем не прикрытая боль, недоумение и мучительное желание понять: «За что?»
Но он не озлобился. Как и прежде, видел выход в одном — делать людям добро.
— Когда заболел один чородинский чабан, Млокосевич привез ему чеснока, хинина и водки. Целые сутки просидел над больным, пока тому не стало легче. В 16 лет заболел чахоткой мой отец,— рассказывает Омар,— так он немедленно отправил его в Тбилиси, в больницу...
Мы сидим за столом в доме Омара. Возле печки с духовым отделением, похожей на «буржуйку», хлопочет его жена Патимат. Через полчаса на столе уже пылает жаром чэд — хлеб из кислого теста и вкусные, напоминающие грузинские хачапури, лепешки с творогом — сулчэд. Масло пахнет альпийскими цветами.
Поблагодарив Патимат за угощение, мы вышли в село. Каменистая, вымытая дождями улица ведет к школе. Не хуже школы выглядят и дома чородинцев. Такие же капитальные. А ведь в Чороде нет строительных материалов. Все — гвозди, цемент, камень, лес, включая тяжеленные балки, черепица — доставляется в село лошадьми.
На улице мы знакомились с чородинцами, показывали им портрет Млокосевича. Фотографию наши собеседники видели впервые, но, узнав, что на снимке изображен «Старшилесничи», оживлялись и начинали припоминать рассказы своих предков.
98-летняя Пирдас Омарова единственная, кто смог бы узнать Млокосевича на снимке, но ей уже отказали глаза. Зато она хорошо помнит свою юность и те годы, когда в их аул приезжал невысокий старик с белой окладистой бородой.
— Все его считали русским,— говорит она,— и, не зная русского языка, думали, что «Старшилесничи» — это имя. В Чороду он привозил платья, платки и дарил их женщинам, мужчинам привозил пули и порох. У него был фотоаппарат, и он все время снимал наших людей, дома, костюмы, праздники. Зимой Старшилесничи разрешал нам пасти овец внизу, в долине, как умер, это все сразу запретили...