Журнал «Вокруг Света» №06 за 1991 год
Шрифт:
На самом деле кеньюа — самый дерзкий из «верхолазов» Южной Америки, единственное из деревьев, выживающее на высотах до 4350 метров над уровнем моря — кору не сбрасывает. Висит потемневшей шелухой лишь ее верхний, отмирающий слой, а остальные, толстые и гладкие как пергамент, окрашены такой розоватой злостью, что ложно создают впечатление наготы.
Да и как бы он иначе, раздетый, уцелел бы под ледяным дыханием ветров андского высокогорья. И так приходится прятаться от них в крутостенные котловины, образцом которых как раз и является чаша озера Льянгануко.
Когда рушились горы...
Восхищаясь красотами «перуанской Швейцарии», не следует забывать, однако,
Путь на Юнгай лежит на север от Уараса, вниз по правому берегу реки Сайты. Едва успела рассыпаться, как разбегающееся от автомобильных гудков овечье стадо, мозаика домиков поселка Каруас — из-за поворота открылся фантастический, похожий на лунный, ландшафт. Боковая долина, отделенная от полотна шоссе звонким ручьем, который сбегает к реке по ирригационной канаве,— это сплошь обезображенная, вздыбившаяся, мертвая земля, оскаленная обнажившимися породами и огромными глыбами, скатившимися с гор.
Ярко светит горное солнце, на горизонте пляшут буйные краски соседних склонов, а над тихой долиной Юнгая словно нависла холодная тень не такой уж давней трагедии. Вся она — гигантское, усыпанное крестами кладбище, многие распятия стоят прямо на валунах-убийцах. Искореженные, заплетенные в хитроумные узлы куски металла, — в них с трудом распознаешь раздавленный автобус. Там, где некогда располагалась заполненная цветами Пласа-де-Армас, — традиционная для латиноамериканских городов площадь Оружия со зданием муниципалитета и церковкой, сейчас сиротливо торчит лишь чудом уцелевший кусок кирпичной кладки да стоят четыре горестных пальмы во вдовьем платье: с почерневшими, словно обугленными стволами, они медленно умирают на затвердевшей под каменным панцирем почве.
Землетрясение и вызванный им горный обвал, похоронившие Юнгай, случились 30 мая 1970 года. Из 36 тысяч юн-гайцев уцелели лишь немногим более 3 тысяч человек. Как и Юнгай, практически исчезли с лица земли Кахакай и порт Касма на океанском побережье. На 70 — 95 процентов были разрушены Уарас, Уальянка, Сайта, Ромабамба, Аиха и Каруас в Кальехон-де-Уайлас, крупный порт Чимботе и город Уармей на прибрежной полосе. 70 тысяч погибших, 150 тысяч раненых, 20 тысяч пропавших без вести и 800 тысяч оставшихся без крова — таков страшный итог стихийного бедствия.
Возле одного из крестов знакомлюсь с красивой девушкой в белой, городского покроя юбке. Ее зовут Виолетта Ан-хелес Гарсиа.
— Здесь погибли моя мама и двое маленьких братишек. Отец погиб неподалеку отсюда: он в то время работал на побережье, на плантациях кошенили. Беда случилась в воскресенье, и он как раз подъезжал к Юнгаю, чтобы навестить семью. Его раздавил валун. Меня же спасло то, что накануне я поехала провожать сестру на учебу в Чимботе: все-таки на океанском побережье еще можно было уцелеть.
Неподалеку от мертвого Юнгая, за поворотом дороги, огибающей холм, расположился новый Юнгай, зеленый и жизнерадостный. Слово «русский» здесь произносят с большим уважением: свежа до сих пор благодарная память о врачах, спасателях, строителях из далекой Советской страны, пришедших на помощь перуанцам в лихую годину. Новый Юнгай словно перенесся из среднерусской полосы: здесь осталось около 90 домов, слаженных нашими строителями, в них до сих пор живут, так и называя — «русскими домами». А в Вичае — местечке рядом с Уарасом я подошел поклониться простому памятнику:
«22 советским товарищам, погибшим в авиационной катастрофе на пути в Республику Перу. Вы спешили на помощь пострадавшим от землетрясения. Мы работаем здесь, помня о вас. — От членов советской экспедиции».
У подножия памятника лежали скромные, простые полевые цветы.
Под знаком ягуара
Дорога, а вернее — бездорожье карабкается по отвесным горным склонам, поднимается к самым ледникам. На перевале Кауиш я впервые за время пребывания в Перу потрогал снег, прежде чем нырнуть в 500-метровую темную пасть узкого и низкого тоннеля, пробитого сквозь толщу скал на высоте 4800 метров и почти сплошь состоящего из глубоких ям с ледяной водой. На днях прошли ливневые дожди, местами машина вязнет, буксует, глохнет на подъемах. Разъезд со встречными, тяжело урчащими грузовиками — целая эпопея: порой приходится сдавать назад 300 — 400 метров в поисках приемлемого «пятачка». Правда, финал изматывающего 62-километрового путешествия стоит этих усилий.
Последний головокружительный спуск в глубокое ущелье — и мы у цели, по другую сторону Анд. Культура Чавин (от кечуанского «чаупин», что значит «центр») берет начало в 1150 году до н. э. и считается первой высокоразвитой цивилизацией на земле Перу, прародительницей всех остальных, включая империю инков. Ее окончательный закат, причины которого ученым пока не известны, пришелся на IV век до н. э.
Внешне чавинский комплекс не производит большого впечатления, поскольку его основные сооружения до сих пор скрыты от глаз многометровым панцирем земли и камней. Попытку вырвать Чавин из этого плена, второй раз открыть для мира строгую красоту храмов, сложенных из тесаных плит базальта, диорита, гранита и песчаника, предпринял в 1919 году известный археолог Хулио Тельо. Однако затянувшиеся дожди последующих лет изменили русло реки Мосна, на левом берегу которой стоит Чавин. Вода снесла почти треть построек. А селевый обвал 1945 года полностью завалил место раскопок, нанес им большой ущерб.
Сейчас можно попасть лишь внутрь пирамиды Позднего храма. Двери с толстыми металлическими решетками защищают вход в две подземные галереи. Главная достопримечательность одной из них — знаменитый «Лансон» («Большое копье»): гигантский, почти 5-метровой длины каменный монолит, перегораживающий сплетение четырех узких проходов главного святилища. На «Лансоне» высечено стилизованное изображение верховного чавинского божества. По глубокой выемке, петляющей в форме змеи, когда-то стекала жертвенная кровь людей и животных, закладываемых на алтаре верхнего этажа. Чавинские жрецы были хорошими гидрологами и акустиками: внутри храма устроена целая сеть подземных водостоков, создававших таинственные шумы и звуки, вселяющих благоговейный страх в сердца прихожан.
Чавин задает ученым много загадок. Жаркие споры идут по поводу символики многочисленных и порой крайне сложных по композиции изображений, выточенных на плитах, колоннах и порталах Чавина. Сторонники «андской колыбели» комплекса утверждают, например, что атрибуты крупной дикой кошки относятся к пуме, хищной птицы — кондору. Другие считают, что строители Чавина пришли сюда из джунглей амазонского бассейна: ведь речка Мосна впадает в Мараньон, который, слившись потом с Укаяли, рождает Амазонку. Следовательно, клыки и когти демонстрируют мощь ягуара, изогнутый клюв и широкие крылья принадлежат гарпии, а на уанке — цилиндрической диоритовой колонне религиозного назначения (известной также как «обелиск Тельо») высечен амазонский крокодил.