Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
Шрифт:
Далее было относительно спокойное плавание по Риу-Бранку, затем — пороги, и наконец, когда «Амазонка была уже по меньшей мере в сотнях миль позади», — еще один приток: «тихая неглубокая речка с песчаным дном», по всей видимости, Котингу. Через несколько дней от передвижения по воде пришлось отказаться: речка стала мелеть. Двигаясь вдоль ее русла, миновав трясину, а затем и усеянные валунами холмы, Челленджер и его спутники «прошли по откосу среди пальм, преодолели заросли бамбука, спустились на равнину, поросшую древовидными папоротниками...». Перевалив через вторую гряду холмов, они «увидели узкую долину, густо заросшую пальмами, а за ней длинную линию красных скал...».
Что же это за красные скалы? Со всей ответственностью можно заявить: это Рорайма, да-да, та самая Рорайма, с которой мы так предвзято начали повествование. Следуя маршрутом Челленджера, только к ней и можно выйти: соответствует профиль местности, да и Котингу начинается где-то рядом. Больше того, ни к какому другому «столу» выйти от Котингу, не пересекая русла прочих местных рек, невозможно. А ведь экспедиция Челленджера, расставшись с последним притоком Риу-Бранку, никаких иных рек, как явствует из текста, не встречала.
Указания, разбросанные в романе, при чтении с картой в руках словно преображаются: из туманных привязок к местности они превращаются в нечто похожее на знаки уличного движения. Руководствуясь ими, можно выйти только в определенное место, и место это — не что иное, как один из самых высоких венесуэльских мезас, оставшийся непокоренным и через сорок лет после смерти автора «Затерянного мира».
Возникает вопрос: откуда Конан-Дойль мог так хорошо знать континент, где он никогда не был, а на этом континенте — район, где не был даже его «информатор» — майор Фосетт? Постойте! А Роберт Шомбурк? Ведь он поднимался именно по Риу-Негру и Риу-Бранку и вышел точно на Рорайму! Его отчет был опубликован, а Конан-Дойль — этому есть свидетельства — тщательно изучал все написанное очевидцами о Южной Америке.
«...Наша экспедиция была на пути к горе Рорайма... — обширному плато, поднимающемуся на высоту 9000 футов, что лежит на пересечении границ Гайаны, Венесуэлы и Бразилии. Плато обрамлено нависающими утесами, сложенными из твердого красного песчаника и прочерченными водопадами. Эта высшая точка Гайаны — одно из последних неисследованных мест на земле...» Что это? Отрывок из набросков к роману Конан-Дойля? Не вошедший в книгу абзац с точным указанием координат страны Мепл-Уайта? Ни то и ни другое, хотя в романе есть описания, чрезвычайно похожие на приведенный кусок. С этих слов начинается отчет об экспедиции, предпринятой английскими альпинистами осенью 1973 года с важной целью: покорить наконец-то легендарный «затерянный мир» и раз и навсегда выяснить, что скрывает от глаз человека очередное «белое пятно» нашей планеты.
В этом месте нашего рассказа мы распрощаемся с профессором Челленджером, но зато познакомимся с его преемниками.
Англичан было пятеро — все заядлые скалолазы и мастера альпинизма. Возглавил экспедицию Дон Уилланс, в свое время принимавший участие в восхождении на Джомолунгму. Джон Браун, не менее признанный ветеран, считается в Англии лучшим скалолазом. Мо Антуан известен тем, что облазил немало гор в Патагонии. Был в группе и свой антрополог (программа включала не только спортивные и, так сказать, «литературные» цели, но и чисто научные: этнографические, зоологические, ботанические) — Майк Томпсон, предпринявший в 1970 году восхождение на Аннапурну. Остается упомянуть еще двоих: англичанина Хеймиша Макиннеса, корреспондента газеты «Обсервер», и шестого члена основной группы — 60-летнего ботаника из Гайаны Адриана Томпсона. Последний в силу своего преклонного возраста не собирался штурмовать Рорайму, но зато лучшего знатока местных лесов Уиллансу трудно было бы найти, и вряд ли переход к Рорайме закончился бы удачно, не будь в составе экспедиции этого скромного эксперта по орхидеям, не раз, впрочем, странствовавшего по индейским тропам в Венесуэле и Бразилии.
Индейцы-носильщики увеличили численность группы до 27 человек. Вот в таком составе экспедиция и вышла в начале октября к подножию Рораймы, совершив на последнем «неальпинистском» этапе путешествия недельный переход по крутому, заросшему лесом склону, вздымавшемуся на высоту 1800 метров.
Хотя сухой сезон еще не кончился, постоянно моросил дождь. Настоящие тропические ливни обрушиваются здесь с середины ноября, и к этому времени альпинисты должны были во что бы то ни стало выйти на вершину, иначе восхождение оказалось бы обреченным на провал. На каждом шагу во время перехода ноги проваливались в чавкающую трясину. Это было хуже всего, ибо сырость в ботинках неизбежно приводит к лихорадке, а избавиться от столь явной угрозы можно было единственным способом: прежде чем обуться, обертывать ноги пластиковыми мешками.
В конце концов лес остался позади. Перед путешественниками открылся шестисотметровый откос, увенчанный гребнем, который носит здесь величественное имя — Эльдорадо, а дальше высились отвесные красные стены «затерянного мира», окаймленные сверху густым туманом испарений. На границе леса и откоса и был разбит базовый лагерь, но, прежде чем начать восхождение, необходимо было научиться мерам защиты против ядовитой живности, кишмя кишевшей в лесу и на скалах. И в этом альпинистам существенно помогли индейцы-носильщики. Они обладают особым чутьем, которое по-английски именуется «буш-сенс», — в дословном переводе «чувство кустарника». Это чутье появляется только после длительного общения с сельвой, и, естественно, англичане не могли похвастаться, что возымели его в полной мере. Следуя подсказкам индейцев, они каждое утро перетряхивали одежду и обувь, учились не трогать лежащие на земле листья деревьев и не хвататься за ветви в поисках опоры. Любое неосторожное движение или потеря бдительности грозили атакой одного из представителей «нечисти» — так путешественники с первых же дней окрестили свое ядовитое окружение. А нехватки в подобных «представителях» явно не ощущалось.
Пятеро альпинистов еще не успели выйти к подножию отвесных скал и начать восхождение, как случилась первая большая неприятность. Исчезли несколько проводников, а с ними — большой запас продовольствия и часть необходимого альпинистского снаряжения. Без нескольких связок и пары ботинок с «триконями» еще можно было обойтись, но не осталось ничего из питья — ни чая, ни кофе, а вскоре пришлось сократить рацион питания до трех ложек риса в день. На счастье путешественников, отвар из листьев пальмы, в изобилии росшей вокруг, оказался вполне съедобным, и, обжигаясь им по утрам, альпинисты неунывающе заявляли друг другу, что по вкусу «пальмовый чай» мало чем отличается от жасминового.
Гораздо хуже дело обстояло с мясом. Правда, индейцу Филипу, по прозвищу «Охотник», удалось подстрелить тапира и пару диких свиней, но если учесть, что компания была великовата, а аппетиты у всех высокогорные, то станет ясно: покорение Рораймы нельзя было откладывать ни на день.
Итак, пятеро альпинистов вскарабкались на гребень Эльдорадо и навели бинокли на отвесный «лоб» «затерянного мира». Взгляду их предстали несколько заросших кустарником и — без сомнения! — наводненных скорпионами карнизов, в остальном же стена напоминала высоченный — в 140 этажей — кирпичный брандмауэр. Правда, с одной разницей: по брандмауэру, даже самому глухому, можно забраться на крышу, используя щели между кирпичами; здесь же в бинокль зацепки не просматривались. Помимо всего прочего, эта стена была основательно вымочена дождями (они шли по пятнадцать часов в сутки) и потоками воды, изливающейся с вершины. Как писал Макиннес в отчете об экспедиции, появившемся в «Обсервере», «все вело к тому, что Рорайма заставит нас показать альпинизм самого высокого класса, да еще в самых «мокрых» условиях на белом свете».
Первыми вышли на скалу двое: Мо Антуан и Майк Томпсон. Они успешно преодолели нависающий над подножием и очень ненадежный по виду козырек, затем прошли с полсотни метров по вертикали и наконец добрались до крохотного уступа, где стало возможным закрепить веревки. Оттуда очередной бросок сделала следующая пара. На обнаруженном ею карнизе, расположенном чуть выше, росли аппетитные кочанчики каких-то растений, и место второй передышки получило название «капустной грядки». Так, меняясь парами, альпинисты ползли по стене весь день. Пробивали шлямбурами отверстия в крепчайшей породе (даром что песчаник!), вставляли расширяющиеся скальные крючья, закрепляли веревки и снова ползли, тратя на иной десяток метров драгоценные часы. К вечеру скалолазы закрепили веревки в высшей достигнутой ими точке и дюльфером спустились на самый широкий из пройденных карнизов. Он варьировал по ширине от 30 сантиметров до трех метров и был защищен от нескончаемых потоков воды неким подобием козырька. Впрочем, на этом удобства кончались и начинались сплошные неприятности. Пологий карниз был просто-таки перенаселен скорпионами, сколопендрами и пауками. И поэтому получил вполне справедливое прозвище — «терраса тарантулов». За день было пройдено чуть больше ста метров из четырехсот.