Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
Шрифт:
Мы были рады, что долгая борьба закончена; восхождение оказалось более серьезной проблемой, чем мы ожидали, и, чем выше мы взбирались, тем больше нас одолевали сомнения — вплоть до последней сотни футов — в успехе дела. В пять часов мы уже покинули плато...»
Итак, гора Рорайма перестала быть «белым пятном». Естественно, никаких игуанодонов, птеродактилей, стего-, ихтио- и прочих «завров» там не оказалось. Вымыслу Конан-Дойля путешественники не смогли противопоставить ничего, кроме разве что черных бабочек и черных лягушек, которые водятся на вершине в изобилии.
Но разве дело в живности, доисторической или прочей? Или в том, что на Рорайме не оказалось ни внушительных водопадов,
В. Бабенко
Человек идет на эксперимент
Это случилось осенью на Камчатке. Воздух, летящий с моря, визжал, рвал с камней мох, сек снегом лицо. Кристаллы его были остры, как гвозди. Через несколько дней, когда наступило затишье, на перевале нашли застывших геологов... Девчонка и двое здоровых мужчин, о которых принято говорить «косая сажень в плечах». Сквозь дым пурги, голодные, ослабевшие, много дней пробивались они на главную стоянку. Оставался всего пустяк: от перевала вниз полтора километра — четверть часа для человека со свежими силами. Но злой верховик, ударивший в лицо с Берингова моря, согнул людей. Они искали спасения в кукулях — спальных мешках из оленьих шкур. Уже развязали ремни и тесемки, но заползти не смогли. Ветер закостенил их. Но в наметах снега кое-где синели следы оленя...
Вадим Трифонов много думал тогда. Почему олень не замерз? Неужели зверь выносливее человека? А не могут ли специальные тренировки сделать человека «железным»? Пришла мысль: дело, которое он считал важным только для себя, имеет значение для многих людей.
Над собой Вадим давно проделывал «всякие штучки». В одежде окунался в прорубь и давал ветру превратить одежду в ледяной панцирь. А еще мог голодным (не ел специально!) идти по тайге с тяжелым геофизическим прибором двенадцать-пятнадцать часов кряду и вместо отдыха ворочать потом до полуночи бревна и рубить дрова.
После случая в камчатских горах он стал подходить к своим занятиям как исследователь. Объектом наблюдений и опытов служил собственный организм. Писал в тетрадях: «Утренние и вечерние обливания холодной водой стали привычными. Но главное не это. Теперь вменил себе в обязанность раз в неделю выходить раздетым, в одних плавках, на воздух, обтираться снегом в любой мороз, а холода в этих местах порядочные: 50—55 градусов ниже нуля! Стою на снегу до тех пор, пока можно терпеть физическую боль в замерзающих пятках, пальцах ног. Только тогда бегу в дом, в тепло, где уже заранее приготовлен тазик с водой для отогревания рук и ног...»
В геологических экспедициях Вадим старается брать на себя двойную нагрузку. Чем труднее, тем лучше! И когда он оказался у берегов Ледовитого океана, то воспринял это как подарок судьбы.
Одно дело — Камчатка, ветры в заливе Корфа, другое дело — льды Ванкарема, суровая естественная лаборатория. Здесь даже в самый разгар лета по синим просторам воды между островом Айон и бухтой Певек плывут облаками льды...
Любопытные белые медведи замечали много странностей за людьми, но к такому они еще не привыкли: голый человек ложится животом на льдину, ныряет и плавает, как сивуч. Ворочает
На тюленей и белых медведей Вадим не обращал внимания, но от людских глаз во время опытов уходил подальше. Даже местных жителей, добродушных чукчей, он стеснялся. Кому приятно прослыть за сумасшедшего?
От охотника Вадим однажды услышал такую историю: шел человек по зимней реке, оборвался в талец, простудился, сильно заболел и умер. В этом было что-то похожее на случай в горах Камчатки. Из своих опытов» Вадим Трифонов сделал вывод: к смерти в подобных случаях человека приводит не сама неизбежность, а страх смерти. В тридцатиградусный мороз, ночью человек упал в талец — он испугался. Сработали атренирация организма и страх.
С наступлением зимы Вадим моделирует «падение в талец». В тетради появляется новая запись:
«...Рабочий день окончен, шесть часов вечера. Мороз сегодня отличный — минус 33 градуса. Как по заказу! Предстоит эксперимент. Ел я только вчера, в обед, а следующий прием пищи я наметил на завтрашний вечер. Так нужно. С восьми часов вечера первый этап опыта — небольшая физическая нагрузка, рваный бег (бег — быстрый шаг — бег) с грузом в десять килограммов. Расстояние — шесть километров. Одежда: костюм хлопчатобумажный, шерстяные носки, кирзовые сапоги, тонкий свитер, шапка, брезентовые рукавицы. Груз — железная болванка. Бегу по тракторной дороге в сторону лесосеки, откуда возят дрова для поселка. На пробежку уходит один час. Возвращаюсь домой и до двенадцати часов ночи читаю. На короткое время ложусь поспать. Подъем в два часа ночи. Приступаю к основной части опыта. Одежда согласно условию: тонкая рубашка, трикотажные брюки, носки, куртка из хлопчатобумажной ткани, простые рабочие ботинки. Это все. Рукавицы и шапку я оставляю дома.
На электроплитку ставлю таз с водой, выхожу на улицу, прихватив топор. Все кругом залито лунным светом. Бегу опять по той же тракторной дороге. Мороз крепчает — пощипывает нос, щеки, уши. Отбегаю от поселка с километр и сворачиваю с дороги влево. Пробираюсь по глубокому снегу через кусты к сопке, возле которой протекает речка. До середины декабря здесь обычно не замерзает полынья, но сейчас белеет лед, так что топор я взял не зря! Разбиваю лед так, чтобы лечь в воду во весь рост. Затем откладываю в сторону топор, расстегиваю на груди куртку и рубашку, чтобы потом свободно просунуть под мышки обе руки одновременно. Это будет единственным местом, где я смогу отогреть руки, — одежда после купания замерзнет, станет жесткой как панцирь.
Шагаю в воду. Мелко — вода доходит до колен. Мысленно считаю: один, два, три... определяю время, когда вода проникнет через одежду и обувь. Досчитал до двадцати шести, прежде чем вода заполнила ботинки, дошла до пальцев ног. Теперь ложусь вниз лицом. Голова приподнята над водой. Она просачивается к телу через восемнадцать секунд, но я считаю до тридцати. Переворачиваюсь на спину и лежу еще пятнадцать секунд. После этого окунаю голову, встаю и выхожу на берег, в снег. Самочувствие нормальное. Пульс ровный, в мыслях никакой сумятицы. Руки немного окоченели. Прячу их под мышки. Одежда покрывается тонкой ледяной коркой. Чтобы замерзнуть побыстрее, ложусь в сугроб. В местах, где одежда особенно близко прижимается к телу, чувствую сильное жжение. Поднимаюсь, бегу в сторону поселка. На половине пути останавливаюсь, стою минут пять неподвижно — грею руки. Холод все настойчивей пробирается к телу, волосы на голове смерзлись панцирем. Снова бегу. Только бы никого не встретить! Одежда трещит на ходу.