Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год
Шрифт:
Мышь полетела на рисовое поле и попросила одну из рисовок выйти за нее замуж, но рисовка ей ответила:
— Я не хочу, чтобы у меня был волосатый муж — мне будет очень стыдно, если нас увидят вдвоем. Женись лучше на какой-нибудь мыши.
Мышь попробовала вернуться к своим, но мыши сказали:
— Раз ты возгордилась и бросила нас, отправляйся теперь к птицам и показывай им свои прекрасные крылья.
Мышь спряталась и, чтобы ее не видели, стала летать только по ночам, потому что очень стыдилась своего вида. Это была первая летучая мышь на земле.
Почему
В давние времена у олених были такие же рога, как у оленей, но однажды оленихи собрались вместе и решили, что бросят своих мужей и выйдут замуж за кабанов. Они пришли к кабанам, но те им сказали:
— Чтобы вы, смогли жить в наших домах, сломайте свои рога.
Оленихи согласились, но, когда они сломали рога, кабаны начали их кусать. Преследуемые кабанами, оленихи помчались назад, к мужьям-оленям. Олени прогнали кабанов, и оленихи больше не покидали своих мужей, но после этого они так и остались безрогими.
Перевел с английского Р. Рыбкин
Костры в Кобанском ущелье
— Почему ты так гнал? — спросил я у Заур-бека, когда он уже привез меня и моего болгарского друга, поэта Мавродия Станева, в аул.
— Неужели меня должен был обогнать калифорниец? — оправдывался Заур-бек. — На свадьбу чем раньше, тем лучше, сам знаешь...
— Но машина — не лошадь, перед пропастью не остановится. И потом ты жених. Подумай о невесте...
— Зато он обставил калифорнийца, — поспешил на выручку Мавродий.
С калифорнийцем Заур-бек познакомился где-то на дороге: тот отстал от своих соотечественников, путешествующих по Северной Осетии, и теперь догонял их. Калифорнийца звали Уатт. Это нас позабавило: на осетинском языке «уатт» — значит «комната». Заур-бек пригласил Уатта и его друзей на свадьбу.
Машину мы оставили внизу, у старой мельницы, под навесом из белого как снег шифера — обычно здесь хранят зерно перед обмолотом. Сами направились к дому Заур-бека. Стемнело. В небе наливалась луна, проглядывали звезды, с вершин гор спустилась прохлада; стало зябко. Но на душе было радостно от предстоящего праздника. С высокого холма, где стоял дом жениха, уже доносились звуки гармошки, настраивался бубен, играл фандыр (1 Фандыр — осетинская скрипка.) — музыканты готовились к встрече невесты. В стороне от дома, во дворе, на глиняной площадке полыхал костер — над ним, на толстой цепи, был подвешен медный котел; и дым и аромат варева возбуждали аппетит.
Трое парней, наряженные в черкески, опоясанные кинжалами, завидев нас, тут же подошли и церемонно поздоровались.
— Мои друзья, — с гордостью представил Заур-бек. — Мне как жениху по обычаю не положено находиться на свадьбе,
— На ночлег и отдых будете приходить туда, — продолжал Заур-бек. — И прошу вас — берегите силы, кобанцы по сей день празднуют свадьбу три дня. Великий тамада — Инал Джелиев, старейшина Кобанского ущелья, своим тостом уговорит выпить даже монаха великотрезвенника...
— Не беспокойся, — сказал я. — Мне знакомо, как держаться за осетинским столом. За тебя, за невесту, за счастье — и точка. Обещаю.
— Обещаем, — поддержал Мавродий.
Заур-бек улыбнулся.
— А теперь простите, мне надо уходить. Сано вас представит всем. Он будет с вами. Мой друг — ваш друг.
— Эти гости будут окружены почетом, — сказал Сано, подняв над головой руку в знак уважения к нам.
Сано оказался не таким церемонным, как подумалось при знакомстве. Напротив, он был веселого нрава и очень общительный. Мы скоро узнали, что они с Заур-беком дружат с детства, выросли здесь, в Кобанском ущелье, вместе служили в летных частях, вместе поступили в медицинский институт.
— Все вместе, — продолжал по пути к дому Сано. — Но вот со свадьбой Заур-бек меня обскакал.
— Что же ты? — спросил Мавродий. — Невесты еще нет?
— Есть, — вздохнул Сано. — Вместе учимся...
— А в чем же дело?
— Не могу жениться раньше старшего брата.
— При чем здесь он?
— Он не возражает. А вот отец против. Он обычая крепко держится, ему ведь за восемьдесят. Не могу же я обидеть старика... Сыграли бы, конечно, с Зауриком вместе свадьбу, сейчас самое время — осень. Урожай убрали, время погулять у людей есть, да и фрукты можно на стол поставить — без них что за стол?
— Точно, — сказал Мавродий. — Без них нет стола.
— И еще ребенок тогда родится летом, вместе с солнцем. Солнечный ребенок...
— Ох, хорошо сказал, — тут же заговорил в Мавродии поэт.— Солнечный ребенок... Очень хорошо сказал...
Луна уже налилась в полную силу, когда мы были приняты в доме Заур-бека.
— Слушай, — не сдержал любопытства Мавродии. — Почему все-таки нет на свадьбе жениха, что он, провинился в чем-то?
— Воспитание выдержки, — ответил я. — Чего стоит муж без выдержки?
— Ну а почему раньше невеста стояла в углу по три дня с опущенной фатой? За что, за будущие грехи?
— Воспитывали выносливость,— серьезнее отвечал я. — Наши предки, аланы, частенько ходили в походы на полгода, а то и больше. Женщина вела все хозяйство и нередко мужскую работу делала. Как тут без выносливости, особенно если семья из пяти или десяти ртов? Вот и проверялась на выносливость невеста... И потом, кто тебе сказал, что она стояла все три дня? Она сидела с подружками. И вставала с кресла — в знак уважения — только тогда, когда в брачную комнату входил кто-нибудь из родственников жениха...