Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год
Шрифт:
— Я по-прежнему уверена, что вы жестоки, но не греховны, как Стайн. Я верю в вас... Зачем такой человек, как вы, растрачивает себя? Зачем вы гонитесь за блуждающими огнями, в которые не верите? Зачем негодуете о прошлом, которого не признаете? Что вы делаете на этом забытом богом, пустынном берегу, тогда как в большом мире, вдали отсюда, могли бы жить полной, интересной жизнью...
Анна вдруг замолчала и улыбнулась. Затем подошла почти вплотную и посмотрела мне в глаза.
— Бескрылой мухе будет очень трудно, если вернут ей крылья.
— Интересно, можно ли прицепить сюда крылья?
Она отвернулась.
— Глядите! — вдруг воскликнула Анна. — Или я пьяна, или у меня двоится в глазах... Глядите, Джеффри!
Она показала на закат. На горизонте было два солнца! Между темной полоской облаков и морем виднелось ясное небо. Одно солнце медленно опускалось из облака, в то время как второе поднималось навстречу первому. Словно влюбленные, оба солнца спешили навстречу друг другу и, коснувшись сперва краями, затем полностью слились воедино. И одно-единственное солнце осталось на небе. Опускаясь в море, оно излучало яркое красно-багровое сияние.
— Да, на Береге скелетов можно увидеть настоящие чудеса, — тихо сказала Анна. — Неудивительно, что вы к нему так привязаны. Но как объяснить это чудо?..
— По-видимому, это связано с изменениями температуры и влажности воздуха. Я сам не видел ничего подобного до сих пор, хотя чаще других любовался изумительными по красоте закатами на этом берегу.
— Взгляните! — Глаза у нее восторженно сверкали. — Стало еще красивее! Взгляните на море, туда, за линию прибоя! Никогда не видела такой желтизны! Как может возникнуть это лимонное свечение от красного солнца?!
Она поднялась на цыпочки, как ребенок, смеясь от восторга.
— Это рыба, — сказал я.
— Рыба? — удивилась она. — Не верю!
— Вернее, не рыба, а цветение планктона на рыбе, — пояснил я.
— Вы смеетесь надо мной! — отозвалась она. В ее глазах отражался закат. Я не видел еще таким красивым ее лица.
— Планктон сюда приносит холодное течение из Антарктики. Осенью и в начале зимы он покрывается как бы ржавчиной, цветет. Это гимнодинцум, один из видов планктона. Кстати, «ржавчина» эта смертельный яд для рыб. В это время гимнодиниум принимает яркий лимонный оттенок. Его размеры всего в одну пятитысячную дюйма. Но когда вместе их собираются мириады...
— Я не хочу, чтобы вы раскрыли секрет этого феномена, — улыбаясь, перебила Анна. Она потянула меня за рукав, усаживая рядом с собой, и закурила. — Взмахните вашей магической палочкой, — сказала она. — Пусть планктон снова зацветет для меня... Сделайте из одного солнца два.
Я улыбнулся.
— Здесь нередко встречаются Антарктика и тропики. Однажды, когда я плыл почти вплотную у берега, я увидел льва, охотящегося на тюленей. Можете себе представить — лев, житель тропиков, пожирающий такое антарктическое существо, как тюлень? Если бы нам повезло, мы могли бы сегодня встретить фламинго. Их тут огромные стаи. Представьте себе — красное солнце, лимонное море и тысячи фламинго в небе...
— Ну а теперь пошли, — усмехнувшись, сказала она. — Довольно чудес! Пора возвращаться к реальности.
Анна взяла меня за руку, и мы заскользили по песчаному склону вниз...
На следующее утро я шел впереди, следом за мной Анна, за нею Стайн. Замыкал шествие Иоганн. Временами он проклинал то жару, то тяжелую ношу.
Остановившись, я стал смотреть в бинокль.
— Что это? — спросил Стайн, подходя и показывая на белую полоску на горизонте.
— Кунене, — чувствуя скрип песка на зубах, ответил я.
— Кунене?! — радостно воскликнул он. — Где мы выйдем к ней?
— Милях в десяти от устья, — ответил я. — Несколькими милями выше есть водопад. Но я никогда там не был. Хоть пороги сейчас и сухи, не знаю, сможем ли мы преодолеть их.
— Почему это мы не сможем их преодолеть? — нахмурился Стайн. — Что вы еще прячете про запас у себя в рукаве, капитан?
— Ну и человек! — вздохнул я. — Просто я там никогда не бывал, вот и все. Я ходил по руслу Оно твердое, идти по нему значительно легче, чем по песку Но если бы было так легко добраться до Берега скелетов по этому руслу, тут побывали бы уже сотни людей. Стало быть, русло не везде проходимо.
— Увидим, — коротко изрек Стайн. — Теперь меня ничто не остановит.
Я взглянул на упрямое, жесткое лицо и не усомнился в решимости Стайна.
Мы двинулись дальше. Я снова зашагал впереди...
Издали мне показалось, что это слоны или буйволы, но, приблизившись, мы увидели деревья и приветливую тень, особенно манящую после слепящего солнца последних двух дней. Глаза легко привыкают к необозримой монотонности моря, иное дело пустыня. Песок слепит, разъедает глаза. Он проникает в складки кожи, в любую царапину...
Ни слова не было произнесено с тех пор, как мы увидели вдали реку. Наконец мы достигли широкого, покрытого белым песком русла. Никаких признаков воды. У изгиба реки росло с дюжину огромных деревьев, и, словно по молчаливому сговору, Анна и я повалились в тени первого же дерева. Стайн с Иоганном устроились под другим, ярдах в тридцати от нас. Они были достаточно близко, чтобы охранять нас, и достаточно далеко, чтобы не слышать того, о чем мы говорили. Вскоре подошел Стайн.
— Давайте соберем топливо для костра, капитан. Настоящие охотничьи угодья! Думаю, что здесь можно докопаться до воды.
Я с трудом поднялся на ноги. Стайн был настроен дружелюбно, когда мы собирали сухие сучья и складывали их в кучу.
— Завтра тронемся в путь немного позже, — проговорил он. — Доктор Нильсен держалась хорошо. Дальше по руслу идти будет, видимо, легче.
Я хранил молчание.
— Вы не согласны со мной, капитан? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я. — Могу только повторить то, что уже говорил — будь это легкий путь, кто-нибудь уже давно воспользовался бы им.
— Бэйнс это сделал, — упорно твердил Стайн.