Журнал «Вокруг Света» №08 за 1975 год
Шрифт:
Ну а тысячи глаз «сторожей природы» такие свалки вряд ли пропустят.
Всем этим я вовсе не хочу сказать, что в Венгрии все так уж прекрасно с охраной природы. Нет, работа еще только начинается. В Венгрии она осложнена еще тем, что 98 процентов текучих вод поступает в страну из-за рубежа (что Венгрия в одиночку может поделать с Дунаем?). Даже ветры с запада и те заносят в Венгрию газ и копоть чужих заводов...
В Венгрии, пожалуй, как нигде, ощущается необходимость совместных международных усилий по сохранению среды обитания человека.
Кооперация, однако, кооперацией, но каждый должен прежде всего возделывать свой сад!
— Мы находимся
Д. Биленкин, наш спец. корр.
Будапешт — Москва.
Синий цвет пустыни
«Отмечу лишь удивительную картину берегов у полуострова Мангышлака, где Азия подымается отвесным черным порогом из-за уральских пустынь. Порог отходит от моря и ровной стеной удаляется на восток, где из-за марева ничего не видно, кроме глины и солнца.
...За многие годы скитаний не видел я берегов столь мрачных и как бы угрожающих мореплавателям». Так писал капитан корвета лейтенант Жеребцов, один из героев повести Константина Паустовского «Кара-Бугаз».
I
Степь с высоты напоминает вытертую верблюжью шкуру: серо-желтая с бурыми пучками сухой травы. Иногда она приподнимается, как бы закручиваясь невысокими гребнями с белыми меловыми боками. И снова — плоская земля, изрезанная руслами высохших рек. Проплывают купола юрт среди желто-жарких песков. За юртами виден низкий берег с окаменевшими следами прошлых прибоев. Режет глаза ослепительная синева моря...
Вертолет держит курс на север, на полуостров Бузачи. Туда летят Бисен Абишев, начальник поисковой партии комплексной экспедиции «Мангышлакнефтегазразведка», буровой мастер Алексей Иванович Волочаев и совсем еще молодой геолог. В раскаленном вертолете стоит такой грохот, что разговаривать невозможно. Бисен Абишев — лицо его от белизны рубашки кажется темно-коричневым — что-то пишет в блокноте, вырывает листок и протягивает мне. Читаю: «Пролетаем над заливом Кочак. Скоро Бузачи».
...В январе прошлого года на полуострове Бузачи ударил мощный фонтан нефти. Это было в какой-то мере неожиданным событием: Бузачи, особенно его центральная часть, считался малоперспективным районом. Но чутье подсказывало поисковикам, что уходить с полуострова нельзя. Не забывали они и легенду, живущую среди местных жителей. Говорили, что еще во время революции здесь бурили на нефть иностранные специалисты; якобы они даже обнаружили нефть, просили концессию, но Советское государство не пошло на это. Тогда скважины заткнули кошмами, а время смыло все следы экспедиции. Где их теперь искать, эти скважины? Расспрашивали стариков, даже возили их на полуостров — может, вспомнят... Промышленный фонтан нефти ударил в Каражанба-се. Нефть была хорошего качества и залегала неглубоко. Это в корне меняло представление о нефтегазоносности Северо-Бузачинского поднятия.
Тень вертолета скользнула по плоским белым берегам залива, по густо-зеленой неподвижной воде. Поппыли озера, похожие на старые потускневшие зеркала. Они переходили, как бы переливались одно в другое...
Бисен Абишев снова протянул листок: «Полуостров Бузачи. Пролетаем Большой Сор».
Вот, значит, как выглядят соры, соленые озера, часто непроходимые ни для людей, ни для техники. А между тем Большой и Малый Соры занимают многие километры полуострова...
Между озерами мелькнула буровая. Пилот выбрал местечко посуше на краю буровой и, не глуша мотора, едва коснулся земли. Молодой геолог выпрыгнул, провалился по колено в серую студенистую массу. Вертолет взмыл — на поверхности остались глубокие вмятины от колес...
И снова замелькали озера, словно заполненные талым снегом. Скоро должна была появиться буровая Алексея Ивановича. Этот большой, добродушный человек был возбужден предстоящей встречей: не виделся со своими ребятами целый отпуск. Отдыхал на родине, в Ростове, соскучился даже по этой земле, хотя, казалось бы, как можно скучать по ней?
Навстречу Алексею Ивановичу ласково бросился мохнатый беспородный пес. Из вагончиков вышли парни, мускулистые, загорелые. Выбежала светловолосая девушка. Это была повариха Шура.
— Алексей Иванович, заждались вас...
Прошли в вагончик. Уселись на кроватях, застеленных байковыми одеялами. На стене висел осколок зеркала, под ним стоял стакан с сухими камышинками.
— Это мне ребята дарят, — сказала Шура. — Да что за цветы, пыль одна...
Волочаев очистил стол от книг, достал свою записную книжку, Бисен Абишев — свой блокнот, подошли ребята, и начался разговор о том, как завтра — без приключений — перебросить тракторами буровую на новое место.
...Похоже, я попала на Бузачи в переломный момент его жизни. Что-то подобное — только в больших масштабах — переживал в 1961 году и Центральный Мангышлак. Тогда нефтяные фонтаны ударили в Жетыбае и Узене. Много лет работали комплексные экспедиции, прежде чем установили, что земля эта, скрывающаяся в раскаленном мареве пыльных бурь, богата нефтью и газом, фосфоритами и самородной серой, марганцем, железом, медью. Сегодня желто-серое тело Мангышлака иссечено колеями машин. Колеи сплетаются в клубок возле буровых, языки пламени тают в белесом от жары небе, нити труб тянутся сквозь пески к горизонту... (По трубопроводу Узень — Гурьев — Куйбышев мангышлакская нефть идет к берегам Волги. Там часть ее вливается в нефтепровод «Дружба». Огненные факелы скоро перестанут быть приметой Мангышлака: рядом с промыслами вступила в строй первая очередь завода, перерабатывающего попутный газ. (Прим. автора.)
Скоро голоса в вагончике смолкли. Бисен Абишев торопливо зашагал к вертолету. Вышли из вагончика Волочаев и ребята. В дверях стояла Шура.
— Хоть дыню-то попробуйте! — крикнула она.
Но главный геолог только махнул на прощанье рукой.
Тень вертолета накрыла вагончики, фигурки людей, рядом с которыми застыла собака, и заскользила по матово-блестящим сорам.
Последней остановкой был Каражанбас, тот самый Каражанбас, который порадовал геологов первыми фонтанами и где уже велась промышленная разведка нового нефтяного района.