Журнал «Вокруг Света» №08 за 1984 год
Шрифт:
Только теперь я понял, почему ракетолет летит так низко: он специально перекрывает обзор. Точно! Из-за дюн к моей одежде бегут люди. Еще не успев сосчитать, сколько их — кажется, четверо или пятеро,— я изо всех сил заработал руками и ногами. Надо успеть к берегу раньше, чем они. Успеть, успеть.
Похоже, они знают о датчике. Впрочем, может быть, их больше волнует излучатель. Продолжая отчаянно грести, я поднял голову и понял, что опоздал. Бег людей по песку и появление ракетолета точно рассчитаны.
Я увидел, что трое бежавших встали у кромки воды, преградив мне путь; еще двое, присев, возятся с комбинезоном.
Один из тех, на берегу, осмотрел карман комбинезона, обнаружил датчик. Второй, невысокого роста, стоял, держа наготове мой собственный излучатель. Судя по их одежде, поведению, ракетолету, это те, кто остался на Иммете. Или их потомки. Впрочем, может быть, они и не настроены враждебно. Ведь всегда можно объясниться. Во-первых, я не хочу им зла. Во-вторых... Тут же мелькнуло: ведь я — Бедар Мерано. Неизвестно, может быть, резидент скрывается среди них. Ладно, что бы ни случилось, у меня остается надежда на Щербакова и Иана. Ясно, Щербаков уже услышал шум ракетолета. Это его насторожит; еще полминуты, и я произнесу условную фразу. Я уже ступил на песок, двигаясь по мелководью к берегу, как вдруг человек, державший мой комбинезон, закрыл датчик ладонью и побежал к дюнам.
— Эй! — отчаянно закричал я. Человек продолжал бежать, я же не услышал собственного голоса: вновь опустившийся ракетолет заставил меня пригнуться. Из четырех сопел, взрывая песок и воду, вырывались потоки горячего воздуха. Кажется, у них все продумано и рассчитано, для того чтобы Щербаков или Иан ничего не услышали. Я почти уверен: это работа резидента.
— Стойте! — продолжал кричать я. — Стойте, куда вы?
Интересно, услышит ли Щербаков хотя бы этот крик... Нет. Во-первых, датчику мешает шум включенных на полную мощь двигателей, во-вторых, человек с моим комбинезоном уже далеко, почти у дюн. Разозлившись, я на секунду забылся.
— Вы что? — С этим криком я выскочил на песок. Рванулся к человеку, державшему мой излучатель, и тут же получил страшной силы удар в живот. Бил стоящий справа, удар был точно рассчитанным и безжалостным, в солнечное сплетение. Я упал, задыхаясь. Спрыгнувший с площадки ракетолета скуластый деловито поднял руку:
— Стой.
Тот, кто ударил меня, тут же опустил поднятую было ногу.
— Подожди. Мне нужно с ним поговорить.
Он тронул меня за плечо:
— Кто ты такой? Отвечай?
Отвечать я не мог — боль не проходила. Кожа человека была оранжевой от загара, глаза узкими, темными; сейчас они казались непроницаемыми — человек смотрел не моргая. Я собрал все силы и прохрипел:
— Предупреждаю: вы ответите за все это... Вы будете... осуждены...
Угол рта человека дернулся. Теперь я рассмотрел его лучше: лицо узкое, с правильными чертами, редкая бородка и пожелтевшие зубы несколько портят впечатление, но, в общем, человека даже можно назвать красивым. Губы его сжались, и он сухо выдавил:
— Отвечай коротко: кто ты такой?
— А... кто вы такой?
Стоящий надо мной снова занес ногу. Он явно ждал сигнала скуластого; тот раздумывал. Наконец спросил:
— Ты слышал когда-нибудь о Сигэцу?
— О Сигэцу? — прохрипел я
Скуластый и есть Сигэцу, а стоящие рядом — его люди. Надо оттянуть время, может быть. Иан или Щербаков поймут, что со мной что-то случилось.
— Нет. — Я почти говорил правду. — Я не знаю, кто такой Сигэцу.
— Сигэцу — это я. Если хочешь, Сигэцу-первый, президент суверенной республики Иммета.
Пока я пытался понять, что может представлять собою эта «суверенная республика» и имеет ли к ней какое-то отношение резидент, Сигэцу спросил почти мягко:
— Отвечай ясно и внятно. Кто ты такой? Сколько вас? Какие у вас условные фразы? Где спрятан аппарат?
Я молчал.
Сигэцу сказал, улыбаясь:
— Ты еще не знаешь, что с тобой может быть. Поэтому бодришься. За что ты его убил?
Я не понимал, о чем он.
— Кого?
Сигэцу покачал головой:
— Я заставлю тебя ответить за его смерть. Сейчас в твоей одежде мой человек; он знает о датчике. Я специально подобрал человека, который умеет изменять голос. Понимаешь? Он сумеет ответить Павлу Петровичу. Выхода у тебя нет.
Я покачал головой, пытаясь выиграть время. То, как я разговаривал со Щербаковым, они вполне могли подслушать. Но откуда они знают о датчике?
— Еще раз,— спокойно сказал Сигэцу. — Кто ты? Сколько вас сюда прилетело? Ваши условные фразы? Последнее, самое важное: где спрятан ракетолет?
Вопросы профессиональные. Но если «люди Сигэцу» связаны с резидентом, то почему они так допотопно вооружены? На плечах у них старые автоматы.
— Я прилетел сюда по... особому заданию. — Я посмотрел на море.
— По какому особому заданию?
— Задание носит исследовательский характер.
Губы Сигэцу медленно растягивались. Наконец я понял — это улыбка.
— Свяжите его,— сказал Сигэцу. Стоящие сзади завели мне руки за спину. Я чувствовал все их движения, но ничего не мог поделать: они туго, профессионально прикрутили мои кисти к ногам. Подтащили к Сигэцу, швырнули на песок. Тот дернул углом рта, не унижая себя усмешкой:
— Надеюсь, сейчас ты успокоишься. И потом... заговоришь.
Меня подняли, как куль с песком, и, раскачав, бросили в дверь ракетолета. Я услышал, как за спиной сдвинулись створки, и ощутил вибрацию. Кажется, мы в воздухе.
Сигэцу сидит обособленно. Смотрит вперед. Впрочем, кажется, сейчас его глаза вообще закрыты. Сколько их сейчас на планете? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Сигэцу — президент... Говоря проще, главарь. Главарь банды, которая орудует здесь. Все это очень похоже на правду. На Иммете происходит какая-то своя жизнь, только какая? Я лег на бок, закинул голову, чтобы удобней было рассматривать тех, кто захватил меня. Сейчас все пятеро разместились на боковых сиденьях. Еще двое — пилоты, я вижу их затылки впереди, в кабине. Наблюдая за сидящими в салоне, я вдруг уловил в их позах некое беспокойство. Поймал взгляд щуплого, того самого, который схватил мой излучатель. Щуплый посмотрел в угол, я скосил глаза туда же. Вздрагивая от вибрации, там лежит что-то продолговатое, накрытое синим холщовым покрывалом. Похоже, мертвое тело. Может быть, то самое, о котором спрашивал Сигэцу? Щуплый обернулся; некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Потом он встал, подошел ко мне, присел, взял за плечо: