Журнал «Вокруг Света» №08 за 1993 год
Шрифт:
Из плетеной корзины Ани вынула острый паранг, которым несколько лет назад изуродовала свое красивое лицо. «Пришло время снова взять его»,— решила Ани. Она неслышно подошла к спящей Кардиле, приподняла ее густые волосы и молниеносным движением отрезала их под самый корень. Ей пришлось проделать это несколько раз, пока весь иссиня-черный водопад, сверкающий даже при тусклой бамбуковой лучине, не упал к ее ногам.
«Теперь все будет хорошо,— шептала она.— Они снова вырастут, обязательно вырастут, а если завтра их начнут безжалостно выдирать, она останется на всю жизнь безобразной, как я».
... На рассвете раздались тревожные звуки тамтама. Люди племени молча собирались на
Чуть заметным кивком головы Имрал подал сигнал начинать. Медленно, в такт барабанам Даку начал раскачиваться. Зазвенели медные браслеты, костяные и деревянные бусы. Воины оглушительно задудели в бамбуковые трубки. Звуки становились все громче и громче... Глаза шамана налились кровью, вены на шее вздулись и походили на толстые корни мангрового дерева, руки отчаянно тряслись. Он все ближе подходил к Кардиле. Голову девушки покрывала тонкая ткань батика. Дрожащей рукой Даку сорвал покрывало, и взору собравшихся предстала голова Кардилы без единого волоса. Истошный крик шамана огласил селение.
Имрал что-то быстро, сквозь зубы приказал воину, стоявшему рядом.
— Кардила потеряла душу, — по тайному знаку раджи выкрикнул тот.
Все в ожидании смотрели на главу племени. Он поспешно поднял руки вверх в знак одобрения, и судьба Кардилы была решена.
«Вот оно, наконец, мое последнее испытание»,— без малейшего страха, с каким-то даже облегчением подумала она.
Решение раджи вызвало недовольство старейшин. Удивление застыло на их лицах. Людей племени потрясла такая жестокость, и многие женщины испуганно вскрикнули. Теперь, по древнему обычаю батаков Тоба, девушку принесут в жертву богам. Но прежде Имрал спросит собравшихся: «Чья душа устала?» Если кто-то захочет спасти Кардилу и ответит, что он устал, в жертву богам принесут его. В противном случае ее ожидает позорная смерть.
— Кто устал? — спросил раджа.
— Я! — два голоса, слитые воедино, ворвались в тишину.
Первый голос узнали все. Он принадлежал Ани. Она бесстрашно подошла к радже и протянула руки, в которые он должен положить камень — знак выбора ее жертвой богам. Неожиданно ее опередили девичьи руки. То были руки младшей сестры Кардилы — Хапсы.
Шаман, не мешкая ни секунды, подбежал к радже, громко звеня бубном и бормоча бессвязные слова. Проснулись барабаны, воины взяли трубы. В этой жуткой мешанине звуков и голосов Даку дерзко говорил Имралу: «Я прокляну тебя при всех, если ты изберешь Кардилу. Сестру ее — Хапсу ты тоже не тронешь — только одну ночь ты провел с ней, но об этом может узнать все племя! Выбери Ани!»
Впервые раджа вынужден был поступить не так, как хотел. Медленно поднимался он с резного кресла из черного дерева. Как отлив уходили звуки и голоса, надвигалась зловещая тишина.
— Я выбираю Ани! — яростно прошептал он и, срываясь на визг, закричал:
— Недостойная, подлая дочь нашего племени — Кардила сегодня же еще до захода солнца станет женой прокаженного Амо. Ее отведут к нему на самый дальний конец острова, откуда ей нет дороги назад.
Раджа приказал самому выносливому и безжалостному воину Тако отвести Кардилу к прокаженному и сообщить тому о решении племени.
Хижина прокаженного стояла на краю высокого обрыва, спускавшегося к озеру Тоба. От племени пак-пак ее отделяли джунгли, а в племя батаков Тоба вела узкая тропинка, которую бдительно охраняли воины Имрала. Ни малейшей надежды на
Тако подошел к Кардиле и грубо подтолкнул ее вперед, к тропе.
Он не скрывал своего раздражения — ему совсем не хотелось идти к прокаженному, но ослушаться раджу он боялся — у того везде были свои глаза и уши. Это еще сильнее злило его, и он без конца подгонял Кардилу острой бамбуковой палкой. Она еле держалась на ногах, голова кружилась от голода и зловонных запахов болота, едкие испарения разъедали глаза, а колючие кустарники на заросшей тропе до крови раздирали кожу.
Через несколько часов трудного пути вдалеке показалась запущенная хижина. Чем ближе они подходили к ней, тем явственней слышалась песня. Низким и властным голосом пела женщина. У входа в хижину сидел прокаженный.
... Некогда статный и красивый юноша, Амо был рожден для подвигов, но страсти опутали его раньше, чем он успел стать отважным воином. Много лет назад отец Кардилы послал его во вражеское племя пак-пак договориться о необходимом для всех батакских племен перемирии. В чужом племени Амо начал не с умных и искусных бесед. В первый же вечер ему подарили наложницу, привезенную с далекого острова. Кожа у девушки была белее и золотистей, чем у батаков, разрез глаз напоминал два полумесяца. Весь вечер и всю ночь он провел с наложницей, а наутро ему объявили, что у нее страшная болезнь. Ее тут же на площади убили, чтобы никто из воинов пак-пак не соблазнился редкой красотой и не навлек беду на племя. Амо с позором прогнали, и вместо перемирия он принес своему племени продолжение войны и неизлечимую болезнь — проказу. Так он оказался здесь, на самом дальнем конце острова. Туда же раджа Имрал приказал отвести и свою молодую жену, которая родила ему двойню, совершив тем самым тяжкий грех.
Женщина сидела рядом с прокаженным и пела. Кардила с удивлением смотрела на чистое, красивое лицо, пышные бедра, высокую грудь. «Наверное, болезнь поражает не всех»,— с надеждой подумала она. Легкий порыв ветра слегка распахнул саронг женщины, и обнажились ее ноги, изъеденные кровоточащими язвами.
На Амо было страшно смотреть. Кожа под бровями стала землистой, нос почти провалился, скрюченные узловатые пальцы с трудом удерживали курительную трубку. Сильный и мужественный воин превратился в безобразное чудовище — так мало осталось в нем от человека. Небольшой клочок острова стал его царством и вечной тюрьмой. Кардилу поразило выражение глаз Амо и женщины: пустое и отрешенное, как у новорожденных младенцев.
— Вот оно, твое будущее,— с нескрываемой злобой сказал Тако.— Они и тебя угостят своим мерзким напитком.
Она вспомнила, что отец рассказывал ей о страшном действии напитка, приготовленного из растения ти. Стоило сделать несколько глотков, и огонь пробирался в кровь, отбирая память и удесятеряя желание плоти.
— Амо! — властный голос Тако оборвал песню женщины.— Я привел тебе новую жену — молодую и красивую!
Чуткое ухо женщины быстрее уловило тревожную весть, и в ее бессмысленных глазах промелькнуло беспокойство.
— Амо, безносый павиан, очнись,— яростно крикнул Тако.
Прокаженный с непостижимой для такого урода стремительностью бросился к нему. От жуткого вида получеловека-полуживотного воин оцепенел и не мог двинуться с места. Между ними оставалось не больше метра, когда Тако сумел побороть страх и схватился за паранг, но женщина опередила его, вцепившись в руку. В следующее мгновенье Амо начал душить воина.
Жизнь покидала молодое тело с корчами и судорогами, обезобразив красивое лицо Тако выражением животного страха и беспомощности. Он упал на землю, и тотчас его голову сильным ударом отсек острый нож прокаженного.