Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год
Шрифт:
Такой обмен фразами словно пароль. Убедившись, что приезжий согласен — нет площади Каудильо (хотя официально она еще и носит название титула Франко), а есть площадь Кастеляра (это имя одного из республиканских деятелей XIX века), — люди вроде теплеют и, не жалея времени, растолковывают приезжему, как попасть в нужное место.
В один из первых дней пребывания в Валенсии, когда я еще путался в ее улицах и задал этот вопрос, то получил именно такой ответ.
Город, где пьют «орчату»
А площадь, о которой идет речь, очень красива. Здесь, на сильно вытянутом треугольнике, обрамленном старинными зданиями с куполами, находится торговый и деловой центр города. Среди этих строгих, выдержанных в едином стиле
Валенсия — это город до мозга костей. Границы его предельно четки: обрываются кварталы новостроек, и дальше простирается «уэрта» — валенсийские поля. По сравнению с городами-гигантами полумиллионная Валенсия компактна и удобна. В ней масса симпатичных небольших баров и «чирингитос» (испанский гибрид кафе и «забегаловки»), столики которых под пестрыми тентами высыпали прямо на тротуар. Фирменный напиток в этих заведениях, который больше нигде в мире не встретишь, — «орчата», вкусное и поразительно сытное питье, приготовляемое из каких-то диковинных клубней «чуфас», растущих только на валенсийской земле. Немалое достоинство этого поистине народного напитка заключается в том, что он дешев (впрочем, в рекламе это «нереспектабельное» слово заменили прилагательным «экономичный»).
В жару орчату пьют из больших стаканов со льдом. Но, надо сказать, даже в жаркие дни в Валенсии дышится легко — сказывается близость Средиземного моря, освежающего город бризом.
Ритм жизни здесь несравненно спокойнее, чем, скажем, в Мадриде или Барселоне. Это так непривычно, что начинаешь чувствовать себя далеко-далеко от нашего вечно спешащего мира. А потом это странное чувство убаюкивающего покоя вдруг исчезает, когда сталкиваешься с сегодняшней валенсийской действительностью...
В гостинице пожилой портье, взяв паспорт, удивленно вскинул брови, сверяя мое лицо с фотографией.
— О камарада, неужели вы из России! Давно я не видел «русос». А когда-то у меня много было русских друзей...
Действительно, Валенсия служила одним из основных портов, куда в годы войны испанского народа против фашизма приходили суда под советским флагом. Они везли помощь республике: добровольцев, оружие, продовольствие. На просторах Средиземного моря за ними охотились пиратские подлодки Гитлера и Муссолини. Иногда суда топили. Но они шли и шли. А в Валенсии матросов, сходивших на берег, встречали с любовью и симпатией. Четкий отзвук этих чувств легко можно уловить и по сей день в воспоминаниях валенсийцев.
Портье, его зовут Андрес, в те годы работал таможенником в Валенсийском порту. После поражения республики он шесть лет находился сначала в концлагере, затем в тюрьме.
— Мне еще повезло, — говорил он. — А скольких моих товарищей расстреляли без суда и следствия, сколько погибло от пыток и голода. В конце концов я вышел на свободу, но много лет не мог найти постоянной работы: как узнавали, что я «красный», — сразу отказ. Жил случайными заработками. Лишь десять лет назад удалось устроиться в гостинице, да и то на самую малооплачиваемую, ночную работу. Теперь уже полегче. После амнистии нам, бывшим республиканцам, стали платить пенсию за все те годы. Левые партии добились этого. Ведь не мы бросили работу — нас выгнали франкисты. Так что скоро думаю уйти на покой...
Андрее с удовольствием закуривает предложенную сигарету из пачки «Столичных»:
— Моряки несколько раз угощали меня необычными сигаретами, — вспоминает он. — С такими длинными картонными мундштуками, а на коробке, если не ошибаюсь, был всадник, похожий на Чапаева, и рядом — большая гора...
Я объясняю ему, что это папиросы «Казбек», они и сейчас выпускаются в Москве. Андрес радуется этому, словно я сделал ему подарок, и заключает:
— И все-таки прекрасное то было время. Это нужно пережить!
Неспешность жизни в Валенсии, ее чуть замедленный ритм вовсе не следует путать со спячкой. В городе вовсю кипели и кипят страсти. Здесь искони сильны традиции вольнолюбия. Не случайно именно в Валенсию из осажденного франкистами Мадрида перебралось республиканское правительство; в готическом здании Лонхи — своего рода средневековой бирже, теперь одной из архитектурных достопримечательностей города — заседали кортесы.
С самого своего основания римлянами, еще за два века до нашей эры, Валенсия была эпицентром бурных событий, знала взлеты и падения, прошла через роскошь и нищету. Жители этого края поразили римлян своим упорством в сопротивлении. Соседний город Сагунто, например, был ими осажден, но не сдался, и его защитники погибли в неравном бою все до последнего. Потому, заложив рядом новый город, завоеватели дали ему имя Валенсия, которое в переводе с латыни означает «Смелая». Но для валенсийцев, пожалуй, не менее характерна, чем отвага, и другая черта — трудолюбие.
— Представьте себе, — с жаром говорил Энрике, служащий муниципалитета, когда мы зашли в кафе отведать орчаты, — что весь огромный район, прилегающий к нашему городу, в древности был сплошным болотом. Теперь это самый плодородный край Испании, «сад» и «огород» страны. В нем нет ни клочка земли, который не преобразила бы рука человека...
Еще римляне начали освоение окрестных земель. Затем, в течение пяти веков, пришедшие сюда арабы создали сложнейшую ирригационную систему, стали возделывать рис, насадили апельсиновые деревья и огромные рощи шелковиц. Они же научили валенсийцев изготовлять керамику, шелк, бумагу, привили им любовь к ремеслам. В XV веке Валенсия была самым большим городом и финансовым центром Испании. Именно она снаряжала Христофора Колумба в заокеанские плавания. Но в начале XVII века король-изувер Филипп II повелел изгнать отсюда иноверцев-«морисков», мавров, потомков арабов. Валенсию покинула почти треть ее населения, город и весь район пришли в запустение. Только после того, как королевская власть ослабила свою мертвую хватку, Валенсия снова воспряла. И это опять было плодом ее трудолюбия: валенсийцы не только восстановили орошаемые земли, но и развили шелковую промышленность, превратив свой город в один из важнейших центров экспорта шелка в Европе. А в конце прошлого века здесь начала развиваться промышленность — судостроительная, машиностроение, строительная, появился рабочий класс. Именно в Валенсии в 70—80-х годах прошлого столетия проходили конгрессы и съезды испанской секции I Интернационала.
И все же по сей день главное богатство Валенсии — ее уэрта.
Паэлья у Перета
...Ранним утром, когда солнце еще только начало робко пробиваться сквозь розовый туман, мы выезжали из Валенсии. Моим спутником был адвокат и бизнесмен Анхель Рока, с которым я познакомился в Москве. Он приезжал туда еще до смерти Франко, чтобы завязать торговые контакты, а в один из свободных дней я возил его осматривать Загорск.
— Вот видишь, — сказал Анхель, встретив меня у гостиницы, — я был прав: прошло время, и ты смог приехать в Испанию. Тогда ты был моим гидом, теперь я покажу тебе Альбуферу...