Журнал «Вокруг Света» №09 за 1981 год
Шрифт:
Засуха была везде страшной, но больше всех пострадали Мавритания, Чад и Нигер. Ведь большая часть их территории покрыта песком. Я вам советую: посмотрите на нашу работу в Нигере, там скопилось больше всего кочевников, а потом вернитесь в Вольту.
Засыпанные песком
Нельзя сказать об этой стране, что она превратилась в пустыню. Она всегда была пустыней. Каждый пятый житель Нигера — кочевник. Наверное, ни в одной столице Сахеля — разве что в Нуакшоте, в Мавритании — не ощущается так остро дыхание пустыни, как в Ниамее. При северном ветре песок
В столице Нигера и ее окрестностях собрались тысячи туарегов. Их пригнали сюда голод и жажда.
О кочевниках не скажешь, что они похожи на беженцев. Они не утратили ни достоинства, ни гордой осанки. Их присутствие превратило Ниамей в уголок Сахары.
Столица — небольшой город, тысяч сто жителей. В один прекрасный день — точнее, несколько дней — в город группами и поодиночке стали въезжать туареги на конях и верблюдах. Это были всего лишь передовые отряды многотысячной армии кочевников Сахары. Всадники были голодны, измучены дорогой, угнетены и подавлены. Те, что послабее, женщины и дети, брели за ними, останавливаясь на пути в специально созданных для них лагерях, которые здесь стыдливо назвали лазаретами.
Вскоре туареги образовали в Ниамее группу самой низко оплачиваемой рабочей силы. Многие пошли в ночные сторожа. Они жгли костры перед домами и виллами, неподвижно лежа в темноте и время от времени переговариваясь на непонятном своем языке.
Жилые палатки разбили на окраине. Впервые за сотни лет повелители пустыни, спокон веку наводившие ужас на Северную Африку, перешли на оседлый образ жизни.
Нигерские власти отнеслись к проблеме кочевников серьезно, оказывали им помощь. Но настал момент, когда государство не смогло больше тащить на себе столь тяжкий груз.
После нескольких лет ожидания наконец-то выпали дожди. Началась кампания под девизом «Назад в деревню!». Правительство выдало беженцам грузовики и снабдило небольшим количеством продовольствия. Волна переселенцев покатилась обратно — в родные места. Для кочевников это означало возвращение в пустыню. Но проблему усложняло то, что кочевники могут возвратиться к прежнему образу жизни, только если у них снова будет скот. Большая часть туарегов осталось в Ниамее. Одни боялись возвращаться на север, другие — прежде всего молодежь — решили порвать с пустыней и остаться в городе. Пришлось сохранять несколько лагерей, в частности, большой лазарет в сорока километрах к северу от Ниамея.
...За городком Филинге нужно свернуть на красную проселочную дорогу. Через несколько минут езды по бездорожью появляются первые палатки из полотна и шкур. Дальше — больше, словно дети вылепили бесчисленные куличики из песка. В центре несколько бараков, на мачте вьется флаг Красного Креста. Никакой проволоки, ограждений, ворот. Огромное, разбросанное среди кустарников и бурелома селение.
Воды нет. Между лагерем и оазисом Хамдалла курсируют четыре цистерны. Они доставляют в лагерь по три литра воды на человека в день.
В лагере есть пункт раздачи продовольствия, небольшая больница. Желающие могут обрабатывать землю — часть полей засеяна.
Этот лагерь фигурирует под номером 2 в отличие от прежнего, недавно еще разбитого в нескольких километрах от столицы. К чему такое перемещение с места на место? Говорят, это сделано для того, чтобы освободить землю для владельца, снова пожелавшего ее обрабатывать. А может быть, хотели изолировать беженцев от города — двух случаев холеры было бы достаточно, чтобы в Ниамее вспыхнула эпидемия.
Переселенцы не хотели покидать лагерь.
— Мы уже начали привыкать, — говорят они,— городская жизнь не такая уж плохая.
Кто-то добавил, что первый раз в жизни был в кино...
Голода жители лазарета-2 сейчас не испытывают.
В лесу, который окружает палатки, видны солдатские мундиры. Лагерь находится под опекой армии.
Лейтенант, командир роты, хорошо знает туарегов:
— Главная беда в том, что людям нечем себя занять. Неправда, что кочевники не хотят работать. В лагере строят дорогу, но для всех работы все равно не хватит. Я думаю, что они прекрасно бы трудились на юге страны, на лесопосадках.
Туареги пришли в Ниамей по необходимости, от отчаяния. Выдержав в песках четыре, даже пять, абсолютно сухих лет, на шестой год они сдались. Уровень грунтовых вод настолько снизился, что вода стала недоступна. Большинство известных им колодцев высохло. И они признали себя побежденными.
Туареги оказались в чуждом мире, где существует абсурдная, с их точки зрения, денежная система, где они должны подчиняться нелепым, непонятным, суровым и часто смешным законам.
Когда я спросил, где легче жить, в городе или в пустыне, туареги громко рассмеялись:
— Ясно, в Сахаре. Оседлых людей трудно понять.
Во время нашего разговора один из туарегов (тот, что работает сторожем в городе) обращается к своему соплеменнику и что-то ему приказывает.
— В чем дело?
— А, этот человек — бузу, невольник. Его господин приказал ему принести воды...
В Ниамее душно. Солнце зашло, но земля и воздух не остывают. Поднимается ветер, он дует сильными и горячими порывами. Собирается песчаная буря.
Старый туарег, поплотнее закутавшийся в плащ-тагильмуст, говорит:
— Песок. Я всегда дышал им, ел его и пил. Сейчас он все чаще добирается сюда. Это потому, что мы сюда пришли. Со временем он засыплет все...
Первые деревья
Верхняя Вольта — одна из самых густонаселенных стран Африки. Но население ее живет не там, где климат наиболее благоприятен и земля плодородна: эти места зачастую поражены речной слепотой, мухой цеце. Люди борются, пока могут, с этими бедствиями, но чаще предпочитают спасаться бегством. На десятки километров вокруг Уагадугу тянется блекло-желтая саванна, кое-где виднеются островки леса. Вдоль главных дорог время от времени попадаются кучки хибар, гордо именующие себя деревнями, а то и городами. Основной вид строения в Верхней Вольте, как и в соседних странах,— глиняное островерхие хижины без окон.