Журнал «Вокруг Света» №09 за 1981 год
Шрифт:
Я прочел о сложной организации общества инков в «Королевских комментариях» перуанского историка Инки Гарсиласо де ла Веги и поразился, когда узнал, что гигантская иерархическая структура держалась, так сказать, на... «честном слове», без писаных законов. Поскольку, как утверждали видные ученые, инки не знали письменности.
Вокруг проблемы письменности велись и идеологические баталии. «Если письменность была, то, значит, испанцы разрушили высокоразвитую культуру»,— говорили одни. «А если письменности не было, то испанцы выступили даже как цивилизаторы, и их жестокость вполне оправдана»,— говорили другие.
Подобные споры сводились к одному. Те, кто защищал жестокость испанских завоевателей и доказывал варварство инков, по существу, оправдывали современный неоколониализм, представляя его как цивилизаторскую миссию по отношению к «еще недавно варварским народам».
Но вернемся к сути. Как же все-таки управлялось государство без письменности? В Перу находились ученые, которые говорили: письменность была! И приводили доказательства, правда, косвенные. Например, записи хрониста Бласа Валера, который свидетельствовал, что Инка «приказал, чтобы каждый (лунный) месяц устанавливались три ярмарочных дня, чтобы каждый житель деревни мог прийти после восьми дней работы в Куско и там мог бы видеть и слышать то, что приказал за это время Инка и его Совет».
Что это значит — «ВИДЕТЬ»? — спрашивали ученые. Значит, были писаные приказы, и, получаем я, письменность существовала! Но если существовала, то куда девалась?! Неужели уничтожена, как кодексы майя?
Многие перуанские ученые искали ответ на этот вопрос. Искала их и Виктория де ла Хара. В десятилетних поисках ей помогла картина в церкви «Компания дель Куско», запечатлевшая трагический момент заката инков.
Как раз церемония свадьбы между дочерью индейского вождя Сайри Тупака «пустой» (принцессой) Беатрис и испанцем Мартином де Лойолой — акт, с помощью которого Испания хотела придать видимость законности своего владычества,— и запечатлена на картине. Беатрис стоит рядом с женихом. На платье невесты скрупулезно выписан необычный орнамент: ровные прямоугольники с полосами, квадратами, ступенчатыми линиями разного цвета. Подобные прямоугольники встречались на некоторых деревянных кубках индейцев — «керос». Но орнамент был все-таки странный. Фигуры в квадратах повторялись без видимой последовательности, в то время как на традиционных орнаментах они или не повторяются вовсе, или повторяются «логично» — по правилам симметрии.
Что толкало художников на нарушение законов орнаментировки? Почему фигуры на керос, найденных в разных концах огромного государства, точно совпадали? Что вдохновляло мастеров вписывать их с такой настойчивостью в узоры кубков и даже вышить на подоле платья Беатрис?
Хронист Кабельо Бальбоа писал, например, что один из знатных инков перед смертью попросил принести ему доску и краски. Он изобразил несколько знаков и сказал, что таким образом оставил потомкам свои последние пожелания...
Виктория не только вчитывалась в хроники и мемуары, она собирала керос, срисовывала значки, изучала их сочетания и расставляла в таблицы.
Виктория стремилась максимально использовать логику. У инков Куско был столицей. В хрониках говорилось, что красный цвет инки считали священным. Из Куско выходят четыре «правительственные» дороги, ведущие к четырем пунктам. Среди знаков часто встречался красный прямоугольник с четырьмя белыми квадратиками по сторонам. Можно было предположить, что так обозначается «Куско». Вскоре удалось расшифровать слова «город», «инка» и несколько прилагательных — «большой», «излучающий свет». И вот прочитана первая фраза: «Куско хатунь джакта» — «Куско — большой город». Это уже успех! Многократная проверка подтвердила правильность расшифровки.
— Орнаменты — это письмена!— заявила де ла Хара.
Крупный конгресс латиноамериканских археологов выслушал сообщение Виктории де ла Хара с огромным интересом. Но Виктория знала, что работа далеко не закончена. Например, известно, что по какой-то причине задолго до прихода испанцев индейцы заменили таблички с надписями чем-то другим. Может быть, они полностью перешли на «кипу» — «узелковое письмо», которое служило для докладов управителей провинций, приказов Инки своим военачальникам, для «бухгалтерии» сборщиков податей...
Обо всем этом я рассказывал Рамиресу.
Камни-«скобы» и камни-«гвозди»
— Завидую... Я вот незнаком с Викторией де ла Хара,— сказал Фидель Рамирес.— О работе ее читал, а лично встречаться не приходилось. Раз уж вы начали знакомство с инками с их «заката», давайте пройдем в обратном порядке и посмотрим, что из былого величия можно разглядеть в этом городе, построенном на развалинах...
Фидель был неутомимый ходок: к концу дня мы успели обойти всю бывшую столицу, побывать в соборах, в храме Кориканча, где Рамирес участвовал в раскопках...
В городе, кажется, не найдешь здания, в котором нет хотя бы одного камня из тех, что использовали в строительстве инки. Некоторые дома просто пристроены к стенам, воздвигнутым пятьсот, шестьсот, а может быть и более, лет назад. Мы видели целые улицы, где здания как бы опираются на стены каких-то построек инков. Я попробовал просунуть в щель между камнями лезвие перочинного ножа. Ничего не получилось. Глыбы объемом полтора-два кубических метра так точно подогнаны друг к другу, что веками держатся без раствора. Симметрия кладки не соблюдалась — это, видимо, не интересовало строителей. Они укладывали большой камень, делали на нем едва заметные скосы по полградуса вправо и влево от середины и на каждый скос клали по камню, который выступал над первым и, в свою очередь, становился опорой для следующих глыб. Ни в горизонтальные, ни в вертикальные щели не проходило даже лезвие бритвы.
— Вот так была построена вся столица инков,— сказал Фидель.— И испанцы не смогли разрушить ее до конца, а ведь хотели. Сил недостало...
Мы подошли к храму Кориканча, и Рамирес начал показывать мне чудеса строительства. Во дворе археологи собрали самые удивительные камни из различных зданий города.
— Камень-«скоба», камень-«гвоздь»,— объяснял Фидель.— Так назывались камни по их назначению в строительстве. На вид они ничего общего ни с гвоздем, ни со скобой не имеют... Вот в этом камне 32 угла. Он держит угол здания. Отдельные его грани выходят по разные стороны строения несколько раз. Настоящая головоломка! Если не знаешь, что это один и тот же камень, никогда угол не разберешь. Можно только взорвать или разбить... Так и поступали испанцы. Верхние этажи они еще смогли разломать, а когда дошли до нижних, выдохлись. И поэтому основание Кориканча осталось старое — от Храма Солнца.
Фидель повел меня по внутренним залам церкви.
— От алтаря Солнца не осталось и следа,— сказал он.— Но каким он был, можно догадаться по алтарю Луны. Его, конечно, разграбили сразу.— Рамирес показал мне глубокие отверстия в мраморной облицовке. Сюда вставляли деревянные крепления, и на них навешивались серебряные и золотые изображения богов.
— Говорят,— продолжал он,— самое драгоценное изображение в этом храме — бога Солнца — досталось испанскому капитану, и тот в пьяном угаре проиграл его в карты прямо здесь. Долго потом плакал. А священную фигуру переплавили на слитки и отправили королю Испании... Во время раскопок мы обнаружили, что полы в храме многослойные. Сначала были земляные, потом мозаичные, выше — те, что настилали монахи, когда здесь был уже католический храм. Сразу видно: монахи в поисках сокровищ перевернули все и вся. Наверное, что-то находили. Но даже и мы обнаруживаем кое-какие предметы доиспанского периода. А искать после монахов — задача нелегкая. Тем не менее недавно раскопали небольшую золотую фигурку...