Журнал «Вокруг Света» №09 за 1989 год
Шрифт:
Умилостивить джиннов можно хной. Надо только заранее выявить виновника неприятностей, узнать его имя и запросы, чтобы не прогадать с подарком. Задача не из легких. Поэтому на вечер приглашают ясновидицу, которой легче договориться с духами.
Имя самого уважаемого джинна в Фесе, древней столице Марокко,— Лала Малика. Он любит сложные узоры, запах ладана, апельсиновую воду, розовато-лиловый, розовый и небесно-голубой цвета, а также шутки, танцы. Другой джинн — Лала Мира — обожает желтый цвет и никакой другой, хну на обеих сторонах рук до запястья, а на ногах до щиколоток и обязательно без всякого рисунка.
Мусульманская вера предписывает скромность в поведении и одежде. Поэтому рисунок наносится только на небольшие открытые участки рук и ног.
Как правило, праздники хны длятся не более трех дней. Если позволяют средства, женщина нанимает художницу, которой, кроме денег, преподносит в подарок конфеты, печенье и пятифунтовую головку сахара. Ее полагается развлекать музыкой, поить чаем. Несмотря на то, что искусство украшения рук и ног ценится достаточно высоко, тем не менее занимаются им, как правило, бедные женщины, не пользующиеся к тому же хорошей репутацией.
Техника нанесения узора бывает различной. Одни используют для этого пустой корпус ручки, другие шприц, с помощью которого можно достичь особой чистоты линий, а кое-кто довольствуется простой заостренной палочкой. В красящее вещество зачастую добавляют цветки апельсинового дерева, сахар и ароматические вещества.
Мастерица начинает свою работу утром. После того как узор на одной руке, как правило, левой, закончен, наступает время обеда, во время которого клиентка еще в состоянии обслуживать себя правой. Когда обе руки покроются тончайшей вязью, наступает черед разукрашивать ноги.
Следующий этап — сушка над тлеющими ароматическими углями. Затем «произведения искусства» бережно оборачивают в ткань, чтобы случайно, во сне, не испортить сложную работу.
Чтобы узор был четким и долго оставался на коже, рисунок повторяют еще дважды.
Мужчинам этот обычай не приносит радости. Ведь женщина оставляет свои повседневные заботы не на один день. Соседи, встречаясь с ней, приветствуют «свежепокрашенную» возгласом: «Носи хну на здоровье!» Где уж тут заниматься на кухне или копаться в земле.
Наконец виновница торжества предстает перед зрителями. Играет музыка, тлеющие угли наполняют комнату особым ароматом. Вдыхая запах пряностей и отпивая маленькими глотками воду, настоянную на цветках апельсина, женщина поначалу неподвижно сидит в сторонке, а затем присоединяется к своим танцующим подругам. Все напряженнее ритм танца, все энергичнее движения. Внезапно лицо женщины бледнеет, и она впадает в состояние транса. Теперь движения ей не принадлежат — она вся во власти джинна. Постепенно некоторым из присутствующих передается это состояние, ну а те, кто не может ощутить его, держатся за пояс счастливчиков. Ритуальный танец длится до тех пор, пока наконец джинн не уходит восвояси.
А краска еще долго будет держаться на коже, вызывая приятные воспоминания, и только заезжие туристы будут с недоумением разглядывать причудливые узоры.
По материалам зарубежной печати подготовил А. Стрелецкий
В Антибе, у Грина
Бывают странные сближения, как
Звонок из редакции «Вокруг света» с предложением написать несколько вступительных слов к переводу «Третьего» раздался как раз накануне того дня, когда я улетал во Францию на встречу с Грэмом Грином.
Вот уже двадцать три года прославленный английский писатель живет на Лазурном берегу , в Антибе. Приятно было вновь очутиться в его скромной двухкомнатной квартире, основную обстановку которой составляют стеллажи с книгами (среди них — сочинения Чехова, Толстого, Тургенева, Гоголя, Герцена). Из окна кабинета открывается вид, достойный этого неутомимого путешественника: слева — старинный форт, прямо — слегка колышущийся лес яхтенных мачт в гавани и море, сливающееся вдали с небом.
Пользуясь случаем, я сообщил автору о намерении журнала познакомить советских читателей еще с одним произведением Грэма Грина и попросил рассказать об истории его создания. Писатель подошел к полке и снял с нее две книжки: одна из них — «пингвиновское» издание «Третьего», а другая — опубликованный сценарий фильма, поставленного по этой повести.
— Собственно говоря,— вспоминает Грин,— «Третий» был изначально предназначен для зрителей, а не для читателей. Но даже работая специально для кино, я всегда делаю сначала набросок в прозе, а уж потом переделываю его в сценарий. Это помогает мне глубже разработать характеры, полнее обрисовать атмосферу, в которой развертывается действие.
Таким образом, жанр «Третьего» можно определить как киноповесть или, точнее, как повесть для кино. А история ее возникновения такова. Вскоре после окончания войны продюсер Александер Корда обратился к Грину с предложением написать для режиссера Кэрола Рида сценарий фильма о четырехзональной оккупации Вены (перед этим Рид снял картину по гриновскому «Падшему идолу», а впоследствии экранизировал «Нашего человека в Гаване»).
У писателя был в запасе росток идеи для сюжета. Но как пересадить этот росток на почву послевоенной ситуации в Вене? С таким вопросом Грэм Грин отправился в австрийскую столицу. Там ему довелось встретиться с офицером английской военной полиции, который послужил потом отчасти прототипом полковника Каллоуэя — неизменно спокойного, невозмутимого, но весьма решительного в нужную минуту профессионала, прошедшего школу Скотленд-Ярда. Этот офицер показал писателю разветвленную систему канализационных каналов, используя которые злоумышленники легко могли, минуя патрули, попадать в любую зону города Он же рассказал о недавно раскрытой афере — широкомасштабной спекуляции разбавленным пенициллином. Эти конкретные детали и позволили окончательно выкристаллизоваться замыслу.
Ролло Мартинc — сочинитель вестернов, никогда в жизни не видевший настоящего ковбоя и не питающий иллюзий относительно художественной ценности собственных книг. Свои «дешевые повестушки» он выпускает под псевдонимом Бак Декстер, что и становится причиной фарсовой ситуации, когда Мартинса принимают за его знаменитого «однофамильца» Бенджамина Декстера. Мартинс самонадеянно считает себя мастером интриги, но даже его тренированному воображению не снилась ситуация, подобная той, в какую он был ввергнут силою обстоятельств, прибыв в сумрачную Вену по зову своего приятеля по колледжу Гарри Лайма.